Владимир Харитонов - Слеза Ангела

– А я могу, о чем ни будь попросить Бога? – спросила девочка.

– Нет, ты некрещеная, тебя Он не услышит,– ответила Мария, но видя, что внучка вот-вот заплачет, добавила, – я тебя свожу к священнику, чтобы он провел обряд, только ты не говори матери.

– Хорошо,– почему-то шепотом произнесла Виктория.

В ближайшее воскресенье бабушка повела ее ближе к центру города через три улицы в большой каменный дом, где жил священник. Тот внимательно выслушал Марию и попросил подождать в соседней комнате, пока он переоденется. Это был старенький и худой мужчина невысокого роста с седой бородкой и жиденькими седыми волосами на голове. Но когда он вышел в облачении священнослужителя, то показался Вике большим и строгим волшебником. Комната, в которой происходило крещение, была большой и квадратной, все стены были увешаны иконами, с которых смотрели строгие лица. Посередине стоял большой медный таз. Батюшка велел девочке раздеться догола и присесть в этот таз, а сам стал поливать сверху из ковша прохладной водой на голову и худое тельце будущей христианки. При этом он приговаривал какие-то молитвы. Рядом стояла его супруга Любовь Петровна. Со слов Марии, она стала крестной матерью для Вики. Девочка очень обрадовалась, что у нее теперь будет две мамы, одна из которых добрая и совсем не пьет вино. Потом священник дал полотенце, велел вытереться и одеться. Он зачем-то обрезал немного волос с головы и долго-долго читал по какой-то книжке странные слова, смысл которых Виктории был непонятен.

Жена священника взяла где-то медный крестик на веревочке, и батюшка привязал его на шею девочки, сказав при этом, чтобы она его никогда и ни при каких обстоятельствах не снимала. «Теперь Бог видит и слышит меня, и я могу в любое время к Нему обращаться»,– подумала юная христианка.

Матери она ничего не сказала, но однажды, когда та пьяная лежала на своей кровати, Виктория встала перед иконками бабушки. Молитв она никаких не знала и просто просила Бога, чтобы Он помог родительнице бросить пить. Она так увлеклась, что не заметила проснувшуюся Надежду, которая стояла сзади ее в полном недоумении.

– Это чего ты тут делаешь? – спросила она – может ты, и крестик носишь?

Она резко повернула дочь к себе и, увидев на груди дочери медный крестик, замахнулась, чтобы ударить по голове, но…рука застыла в воздухе и довести свой пьяный

замысел до конца она не решилась. Виктория воспользовалась замешательством и выскочила на улицу, не успев надеть пальто. Дворняжка Марта вылезла из конуры, привычно заскулила и завертела хвостом. Вика залезла в ее домик, обняла свою лохматую подругу, и они уснули. Разбудила ее пришедшая с работы бабушка. Она привела внучку в дом, и может быть впервые, резко накричала на свою дочь, обзывая ее разными матерными словами. Та растерялась, молча выслушала монолог разъяренной Марии и ушла на свою кровать. А Виктория поверила, что Бог помог ей избежать незаслуженного избиения.

Между тем, прошло время, девочке исполнилось семь лет, и осенью бабушка отвела ее в школу № 2, больше известную как школа имени Николая Михайловича Пржевальского. Это единственное в городе учебное заведение, где обучение производилось на русском языке, хотя русских учеников было не более одной трети от общего количества учащихся примерно двадцати национальностей. Здание двухэтажное из кирпича, окрашенное белой краской, построено было в 1940 году. Оно довольно длинное, с большими окнами, широкими зеленого цвета лестницами. Во дворе расположен бюст Н. М. Пржевальского. Вокруг растут березы и вечно зеленые ели. Здесь же была и небольшая спортивная площадка. Спортзал находился в отдельном здании, но оно было уже настолько ветхим, что его заперли на замок и никогда им не пользовались. Путь в школу проходил мимо Свято-Троицкой церкви, но храм не работал, и бабушка не велела крестить лоб, проходя мимо. При этом она вообще советовала в классе никому не говорить, что крещенная, и что верит в Бога. Виктория ее совет запомнила и никогда не нарушала.

Только в школе у нее появились первые подруги, русские девочки Таня Березина и Даша Рыбина. Жили к тому же они недалеко друг от друга и частенько вместе шли и на учебу и обратно. Объединяло их и то, что все хорошо учились, буквально с первых дней. Вот только одежда на Виктории была старенькой и вперемежку русская, и киргизская, она постоянно этого стыдилась, но сделать ничего не могла. Просить маму или бабушку купить школьную форму она боялась, понимая, что денег на это в семье нет.

Первый учебный год в своей жизни она закончила на одни четверки и пятерки, показала дневник матери, но та ничего не сказала. Она была трезвая и злая, а ребенок так ждал похвалы. Зато бабушка сводила Викторию в город и купила ей настоящее мороженое в качестве награды за хорошие оценки. Оно сильно таяло, и для матери девочка его не донесла, угостила только любимую бабулю.

– Ты очень добрая растешь внучка, – сказала растроганная женщина и поцеловала Вику в щечку.

По дороге домой Мария рассказала, что написала письмо своей сестре в Россию и та обещала к концу лета приехать.

Валентина Васильевна, так звали эту родственницу, оказалась женщиной веселой, слегка полноватой и совсем непохожей на Марию. Сестры долго пили чай вдвоем и о чем-то беседовали. Вика, бегая то к ним, то на улицу иногда слышала свое имя, но смысла разговора она уловить не могла. Вскоре из города вернулась и Надежда Викторовна с очередным своим ухажером. Был он киргизом по национальности и нес в руках бутылку водки, а у Надежды в пакете была какая-то закуска. Намечалась очередная веселая попойка.

Но в это время во двор вышла бабушка со своей сестрой. А Виктория гладила свою подружку Марту по голове. Видимо присутствие сестры придало смелости Марии, и та категорично сказала незваному гостю, чтобы он шел домой. Дворняжка неожиданно зарычала и схватила киргиза за ногу. Тот напугался и отскочил в сторону, но при этом уронил бутылку на камень, лежащий на земле. В воздухе запахло водкой. Гость буквально взбесился, схватил подвернувшуюся толстую палку и с яростью стал бить собаку по голове. Виктория по-детски визжала, пыталась за цепь оттащить Марту от истязателя, но та уже не подавала признаков жизни, по земле растеклась ее алая кровь. Киргиз ушел, а девочка еще долго трясла свою подружку, прося ее не умирать. Руки ребенка были в крови….

Валентина Васильевна практически силой увела Викторию в дом, умыла ее под умывальником и стала крепко прижимать к себе, стараясь скрыть слезы. Яму для Марты выкопала сама Надежда, а бабушка стояла рядом и плакала. Когда закопали несчастную животинку, то обе пришли в дом. Сестра бабушки предложила всем сесть за стол и серьезно поговорить. Она сказала, что нельзя воспитывать ребенка в таких условиях и предложила забрать ее с собой в Россию. К ее большому удивлению возражений ни с чьей стороны не последовало.