Лариса Шкатула - Внучка алхимика

– Не может быть! – ахнула Соня.

– Чего не может быть? – сощурилась баронесса. – Того, что я была фрейлиной императрицы?

– Не может быть того, чтобы вы знали дедушку. Ведь тогда вам исполнилось…

– Правильно, семьдесят восемь лет. Как быстро пролетело время!

– Но вы же… но вам же… столько лет никогда не дашь!

– Ежели я донага разденусь, то дашь именно столько, ни годом меньше. Разве ты не слышала, что женщины, которые пользовались притираниями твоего дедушки, очень долго сохраняли молодой вид. Чего греха таить, сама императрица благодаря его искусству выглядела моложе своих лет. Понятное дело, когда и внутренности твои здоровы…

– Значит, это правда, что мой дедушка имел доступ…

– В покои фрейлин, и даже самой императрицы, – подхватила баронесса. – Во дворце-то мы с ним друг друга и углядели. Нынче старухи рассказывают своим внучкам, будто раньше время невесть какое строгое было. Жены вели себя примерно, мужьям не изменяли… Сказки всё это. Понятное дело, мы стремимся уберечь внучек от собственных ошибок. Но уж ежели сама императрица греха не убоялась… Не стану смущать тебя подробностями, детка, кои для девичьих ушей не предназначены. Скажу только, что кое в чём, пожалуй, и мы от французов не отставали, от Версаля ихнего…

– И всё-таки в это невозможно поверить! – почти выкрикнула Соня. – То есть, я не о том, что мы отставали от французов в любовных утехах, о вас. Даже самый злобный завистник не даст вам, Татьяна Михайловна, больше сорока лет, да и то, глядя…

– На мою шею? Да что там, не стесняйся. Что есть, то есть. Этим как раз я твоему дедушке и обязана. Молодым лицом, то есть. Так наградил он меня за ночь любви, которую я ему подарила.

Татьяна Михайловна помолчала.

– Впрочем, теперь я и не знаю, награда это или наказание. А ведь он обещал мне: "Вот погоди, Танюша, месячишко-другой и найду я эликсир бессмертия!" Я тогда думала, он шутит. Хвастает передо мной. Мне ведь в семнадцать лет и крем его не больно был нужен.

– Ваша светлость, баронесса, не спешите уходить, я умоляю вас! Хотите я принесу вам чаю, шоколаду, у нас есть бутылка хорошего французского вина… Вы первый человек, который хоть что-то может рассказать мне о дедушке. После его смерти у нас отчего-то не оказалось никаких документов. Даже о нашем далеком предке князе Сильвестре, что жил почти два века назад, мне известно больше, чем о Еремее Астахове.

– Не осталось никаких документов, говоришь?

Соня, сообщая это баронессе, почти не покривила душой. В конце концов, найденная ею книга никак не может считаться документом, тем более, что пока даже неизвестно, о чём она.

А Толстая продолжала говорить словно бы сама с собой.

– Мне ведомо, что твой дедушка писал дневник. Может, он его сжечь успел? Но зачем? Скорее всего, князь где-то свои записи спрятал. А где найти это место, трудно сказать. Видишь ли, деточка, наши отношения с твоим дедом были слишком недолги. Я толком не успела узнать ни его привычек, ни каких-либо секретов. Так что, боюсь, от моего рассказа тебе будет мало проку… Ну, хорошо, я, пожалуй, останусь и поведаю то немногое, что знаю о нём. Мои сведения о Еремее Астахове невольно собраны по крупицам уже после внезапной гибели князя. В расцвете лет. А точнее, после его злодейского убийства. Но сразу оговорюсь, кто убийца, мне неизвестно.

– Убийства? – Соня впилась глазами в Толстую. – Баронесса, вам это доподлинно известно?

– Это мое мнение, – отрезала Татьяна Михайловна. – Такой человек, как князь Астахов, попросту не мог УПАСТЬ С ЛЕСТНИЦЫ!

Глава третья

Соня проводила баронессу Татьяну Михайловну до кареты, хотя та её отговаривала. Мол, сыро, холодно, а с Невы пронизывающий ветер. Но княжна никак не могла расстаться с этой необыкновенной женщиной, которая не только знала её деда, но и была посвящена им в кое-какие свои секреты. И какие секреты! Эликсир бессмертия. От одних слов дыхание спирает.

Колеса экипажа уныло застучали по мостовой. Соня поежилась, глядя ему вслед. Середина весны, а на улице точно осень: сырость, слякоть. Неужели и в такую погоду Еремей Астахов не захотел бы посидеть дома с любимой книгой в руке и стаканом грога?

Высказывание баронессы насчет её непохожести на деда всё ещё звучало в голове Сони. Неужели она на самом деле производит впечатление такой тихони и затворницы? Такой рохли!

Надо сказать, что княжна как раз тихонь и не любила. Ей нравились женщины мужественные, решительные, те, что добивались в жизни чего-то своим умом. Преодолевали трудности. Шли к цели. Почему Соня не такая?

Она сидела дома вовсе не оттого, что была нелюдимой и предпочитала одиночество какому бы то ни было обществу. Просто ей отчего-то не везло с друзьями. Среди множества Сониных знакомых не было ни одного, кого она хотела бы сделать своим наперсником. Или наперсницей.

Но тогда что же получается? Неужели все годы Соня ждала, чтобы кто-то взял её за руку и повёл за собой, увлёк своим примером? А когда такого не нашлось, обвинила во всём своё невезение? Нет, Софья Николаевна, всё дело не в ком-нибудь, а в вас. Права Толстая, до неотразимых представителей рода Астаховых вы никак не дотягиваете!

Думать так было грустно. Может, потому Соня не нашла себе жениха и не вышла замуж, что не могла ничего дать своему любимому, ежели бы такой у неё случился. И даже не в смысле приданного, а, может, своей особой незаурядности. Чтобы будущий муж не зевал в её обществе от скуки, а наоборот, гордился своей незаурядной жёнушкой…

Итак, разложим по местам все, что сегодня довелось узнать. Дедушка Еремей Астахов за ночь любви подарил фрейлине Толстой секрет омолаживающего крема, благодаря которому её лицо до сих пор молодо и свежо, в то время, как остальное тело неумолимо состарилось.

Татьяна Михайловна уверена, что дед Еремей создал эликсир бессмертия, или подошёл близко к его созданию, но внезапная смерть не дала ему осчастливить человечество этим гениальным изобретением.

– Надо найти дедушкин дневник! – почти требовала от Сони Толстая. – Я знаю, ты в его записях разберешься. Ты вон какая умная. Не тратишь время на суетное.

Татьяна Михайловна даже не замечала, что обижает Софью своими словами. Значит, по её мнению, замужество, семья, дети – суетное? И княжна Астахова не стремится к этому по причине своего большого ума. Или глупости?

Соня не строила на этот счет никаких иллюзий. Все реверансы баронессы в её адрес лишь безумная надежда на то, что с помощью молодой Астаховой ей и дальше удастся обманывать неумолимое время. Только на этот раз с большей легкостью, не пряча от завистников свое постаревшее тело.

– Я тебя озолочу! – лихорадочно приговаривала баронесса, отмахиваясь от руки своего кучера, который пытался подсадить её в карету. – Дам такое приданое, что самые богатые невесты от зависти помрут! Отыщи дедов секрет. Он не мог все унести с собой в могилу. Он ведь не собирался умирать. В такие-то молодые годы!