Николай Шахмагонов - Неподвижно лишь солнце любви

– Евгений Павлович Исаков, – сказал редактор, – просил меня подобрать рецензента, не только добросовестного и принципиального, но и достаточно ответственного.

– Благодарю за оценку, – сказал Теремрин.

– Берётесь?

– Берусь.

– Тогда заезжайте за рукописью. Вместе подойдём к Исакову.

– С удовольствием повидаюсь с братом-кадетом Евгением Павловичем и познакомлюсь с ним поближе, – сказал Теремрин.

И вот теперь всё вылилось в суровый разговор в кабинете начальника. Беседа была нелицеприятной, но зато короткой. Генерал отчитал Теремрина и выпроводил из кабинета, как проштрафившегося мальчишку. А следом вышел секретарь парткома и попробовал провести душеспасительную беседу, во время которой посоветовал покаяться перед генералом и войти в группу сотрудников, которые готовили новые книги своего начальника. Теремрин отверг это предложение.

– Ну, как знаете, – процедил секретарь парткома.

После службы Теремрин заглянул домой, чтобы взять из гаража машину, которая нужна была в связи с поездками на дежурство и с дежурства. В дом отдыха он вернулся к ужину и в весьма кислом настроении. Правда, виду постарался не подавать – незачем было посвящать Ирину в неприятности. А в том, что дело не кончится просто так, Теремрин не сомневался. Ирина, конечно, огорчилась, что снова весь день в субботу придётся быть одной.

– Ты не переживай, – успокаивал Теремрин, – не зря же я машину взял из гаража. Новый дежурный отпустит пораньше минут на пятнадцать, поскольку докладывать о приёме и сдаче в выходной день некому – начальство отдыхает. Дороги в воскресенье утром пустые. Долечу до дома отдыха за полчаса.

– Мне без тебя скучно. Скучно и тоскливо, – со вздохом сказала Ирина.

– А я тебе привёз книжки и журналы с публикациями, которых ты ещё не видела. Так что почитаешь на пляже. И начни с рассказов. Мне очень интересно и важно твоё мнение.

В тот вечер они легли спать пораньше, потому что Теремрину предстояло рано вставать. Не так уж много было у них ночей, но, если бы он знал, что эта ночь – последняя!?

В субботу он уехал до завтрака. Ирина позавтракала, переоделась и отправилась на пляж. Она уже подходила к навесу с лежаками, отыскивая место в тени, когда услышала чем-то знакомый голос:

– Ирина! Ирочка! Боже мой, неужели это ты?!

Она обернулась на голос и пришла в ужас: к ней бежал Александр Синеусов.

Можно себе представить удивление Синеусова, увидевшего Ирину, которая спокойно шла по пляжу Центрального военного дома отдыха «Подмосковье». Он в первое мгновение не поверил своим глазам. Как она могла оказаться здесь? Это было похоже на сказку. Ведь, насколько он помнил, военных у неё в семье не было, да и жила она слишком далеко, чтобы вот так, запросто, приехать к кому-то в гости.

Он подбежал к ней, остановился, глядя на неё восторженно и радостно, и проговорил:

– Неужели это ты? Боже мой! Неужели это ты?

Ирина не сразу оправилась от удивления. Она в оцепенении стояла перед Синеусовым, не зная, что сказать.

– Как ты здесь оказалась? – спросил Синеусов и, не дожидаясь ответа, прибавил всё тем же восторженным тоном: – Я очень рад, что снова вижу тебя. Я не знал, где тебя искать.

– А затем вам вообще нужно видеть меня? – сухо спросила Ирина, перейдя на «вы».

Ответить он не успел. К ним подбежали два мальчугана дошкольного возраста.

– Папа, папочка, кто это? – спрашивал тот, что поменьше. – Наша мама приехала?

При этих словах тот, что постарше, посерьёзнел и даже немножко нахмурился. Он исподлобья смотрел на Ирину, морща лоб, и словно пытался что-то вспомнить. А младший вдруг бросился к Ирине и обхватил её руками.

– Ты наша мама, да?

Ирина в растерянности молчала, не зная, как реагировать на этот детский порыв. Раз её приняли за маму, значит, их мамы почему-то с ними нет, значит, Синеусов холост и вовсе не обманывал её в Пятигорске. Он просто по какой-то причине не счёл нужным говорить о своих детях. У Ирины всё перепуталось в голове. Она действительно не знала, как поступить в данной ситуации. Надо было сделать как-то так, чтобы не обидеть и не огорчить детей. Не могла же она назваться их мамой. Тем более, обстоятельства переменились настолько, что она, даже если бы захотела, не смогла бы вернуться к Синеусову, потому что между ними теперь стоял Теремрин. И если говорить о чувствах, то испытывала она чувства именно к Теремрину. Что же касается Синеусова, то чувства к нему пропали, если, конечно, они были прежде, а не казалось только, что были.

Ирина ничего не ответила на вопрос мальчика, потому что не знала, как и что ответить.

Синеусов опомнился первым.

– Саша, Серёжа, идите к бабушке, – сказал он ребятишкам, – я потом вам всё объясню. Это мои сыновья, – пояснил он Ирине.

Дети продолжали стоять возле них, причём младший никак не хотел отпускать Ирину. Пришлось Синеусову ласково взять его за руку и повторить:

– Идите к бабушке. Я скоро подойду.

Тот, что постарше, взял за руку младшего братишку и сказал:

– Пойдём, Сержик, пойдём, – и печально прибавил: – Это не наша мама.

Едва дети отошли, Синеусов сказал Ирине:

– Когда в автокатастрофе погибла моя жена, они были ещё очень маленькими. Пришлось сказать им, что мама в командировке. Поначалу это как-то прошло, но чем они становятся старше, тем чаще спрашивают, когда же она из этой командировки вернётся?

Ирина была ошеломлена. Подобного поворота дел она никак не ожидала.

– Почему же ты мне это всё не рассказал в Пятигорске? Я же подумала, что ты женат.

– Хотел сказать, да не решался. Ты извини меня. Просто мне было так хорошо с тобой, что я всё оттягивал и оттягивал этот разговор. Даже на платформе пытался, было, сказать, но…

Он замолчал, и Ирина вспомнила тот момент, когда они прощались, вспомнила его порыв, его минутную решимость, которая тогда так и не привела ни к чему.

– Да, я была уверена, что ты женат, – повторила Ирина, – но теперь всё это уже не имеет никакого значения, – прибавила она.

– Почему? Тебя испугало то, что у меня дети? Этого-то я и опасался, а потому тянул с объяснением.

– Боялся, что это станет преградой для наших отношений? – спросила Ирина. – Но тогда зачем же ты? – она не договорила, но он понял, что имела она в виду.

– Я люблю тебя, я полюбил тебя ещё там, в Пятигорске, а потом, вернувшись в Москву, понял, как ты мне дорога, как ты мне необходима. Но дети…

– Дети здесь не причём, – возразила Ирина. – Возникли другие причины, и в этом виноват ты сам. Теперь поздно о чём-то говорить.

– Но почему же поздно, если ты говоришь, что дети не помеха?

– Есть другие обстоятельства. Но лучше оставим этот разговор. Ты здесь отдыхаешь? – поинтересовался она.