Антон Леонтьев - Флакон смерти №5

Ее жених взвился.

– На себя посмотри, рыбка моя! Помада по всему лицу, глаза в кучу. Что, наш пострел Антоша везде поспел и уже сдюжил тебя знатно окучить? Ну, он это умеет. Смотри сама!

Он ткнул ее в бок, заставляя наблюдать за тем, как Антон на террасе более чем любезно чирикает с какой-то барышней во всем черном и с массивным кольцом в носу. Зоя ощутила, как у нее заныло в сердце и на глаза навернулись слезы.

Но почему, почему?

Антон держал руку на не самой тонкой талии девицы, как недавно делал это с Зоей, и чмокал ее в щечку.

– Ну что, убедилась, что за субчик этот твой Антоша? Все равно лучше меня тебе не найти, рыбка моя! У-у-у-у-у!

И молодой человек полез к ней со слюнявыми поцелуями.

Зоя, чувствуя, что вот-вот расплачется, оттолкнула своего незадачливого жениха и поймала на себе взгляд Антона, который, заметив ее, тотчас убрал руку с талии особы в черном и с кольцом в носу.

Он двинулся к ней, Павел же, сопя, снова попытался обнять ее.

Подоспевший Антон, резко оттолкнув своего троюродного братца, заявил:

– Тебе же велели не распускать руки, разве не слышал?

Хозяин вечеринки, налетев спиной на одного из гостей, взревел:

– Да кто ты такой, чтобы мне указывать? И вообще, что ты здесь делаешь и кто тебя пригласил?

Антон спокойным тоном ответил:

– Ну вообще-то ты сам, Павлуха…

– Да какой я тебе Павлуха!

Этот самый Павлик-Павлуха полез на своего родственника с кулаками. А Зоя, вся в слезах, не дожидаясь начала потасовки, которая рано или поздно должна была случиться на вечеринке «золотой молодежи» города, ринулась прочь.

– Рыбка моя, подожди! – раздался плаксивый голос Павлика, и девушка услышала вторящий ему зов Антона:

– Ну куда же ты? Я все тебе объясню…

Не желая, чтобы этот длинноволосый, вскруживший ей голову хлыщ «все объяснил», Зоя выбежала в прихожую, толкнула кого-то входящего в распахнутую квартирную дверь и, оказавшись на лестничной клетке, не дожидаясь лифта, побежала по ступенькам вниз.

И, конечно же, от волнения через несколько этажей споткнулась, крайне неудачно приземлившись на ступеньки. Слыша за собой топот по бетону, Зоя прикусила губу, не столько от боли, сколько от обиды.

Ну да, и как только она смогла попасться на этот самый древний в мире трюк! Еще бы, растаяла, как масло на солнце, перед этим ловеласом.

А Павлик тоже хорош – какой он, оказывается, неприглядный, когда выпьет.

Впрочем, выходило, что когда трезвый , вполне себе тоже?

– Больно? Ушиблась? Ногу подвернула? – крикнул, оказавшись рядом с ней, Антон, на смазливом лице которого застыло выражение тревоги. – Разреши тебе помочь…

Зоя, хмыкнув, вцепилась в перила и сердито ответила:

– Нет, не разрешу! И вообще, оставь меня, пожалуйста, в покое!

Молодой человек, не слушая ее, осторожно опустился на колени и дотронулся до Зоиной лодыжки.

– Тут больно? А тут? А вот тут?

От его прикосновений у нее по коже пошли мурашки, и Зоя почувствовала, что ее словно током ударило.

Неправильно истолковав ее дрожь, Антон озабоченно произнес:

– Как бы ты себе чего не повредила…

Зоя, отстраняясь от молодого человека, безапелляционно заявила:

– Я же сказала, чтобы ты оставил меня в покое! И вообще, кто тут из нас будущий медик – ты или я?

Ну да, будущий медик, не желающий становиться таковым и только и мечтающий бросить учебу.

Антон, улыбнувшись и показав белоснежные зубы, ответил:

– Ну, скажем, я тоже мог стать медиком, я ведь даже учился в меде и, в частности, сдавал экзамен твоему отцу.

– Наверняка ведь провалился! – заявила рассерженно Зоя. Ну да, безусловно, она ведь имела дело с фанфароном, зазнайкой и, как его назвал Павлик, шаромыжником.

Антон, снова щупая ее лодыжку, которая и в самом деле начинала гореть, ответил:

– Нет, почему, сдал на «трояк». Твердый, вполне заслуженный. И вообще, я ни на одном экзамене не провалился, однако в итоге все же ушел. Потому что понял, что медицина – не мое.

Чувствуя, что ее злость на молодого человека в одно мгновение как рукой сняло, Зоя заинтересованно уставилась на него. Надо же, перед ней тот, кто взял да ушел из меда. Не страшась при этом своего строгого родителя! Впрочем, ведь у него не было отца-профессора, который за подобное голову бы оторвал.

Причем не только фигурально.

– А вот здесь точно не болит? А вот здесь?

Антон продолжал нежно прикасаться к ее ноге, которая, собственно, не особо-то и болела. Или Зое казалось, что не болела, потому что ей так хотелось, чтобы этот длинноволосый зазнайка прикасался к ней вечно.

– Ты просто так взял и ушел? – спросила Зоя, а молодой человек, коротко усмехнувшись, ответил:

– Ну, в итоге вышло, что да, просто взял и ушел, хотя это было завершением долгого процесса борьбы во мне самом. Я ведь с самого начала знал, что медицина – не моя стезя, однако у нас в семье все медики, поэтому моя судьба была, так сказать, предопределена заранее.

И снова нежное прикосновение к ее лодыжке.

– И что сказали твои родители? – продолжила выпытывать Зоя и услышала в ответ:

– Ну, в восторге не были, конечно, однако я принял решение и не думал от него отступать. Мы какое-то время даже не разговаривали с моим отцом, но ничего, он в итоге смирился.

А вот сможет ли смириться ее собственный отец? Это уж вряд ли…

– И не думали переубеждать? – продолжала форменный допрос Зоя, и Антон, взглянув ей в лицо, ответил:

– Отчего же, даже и сейчас пытаются, хотя, вероятно, уже поняли, что все это напрасно. Однако скажи, отчего тебя это так занимает? Из праздного любопытства, что ли? Ведь ты точно не намереваешься уходить из меда, еще бы, тебе же на роду написано стать медиком, причем именитым! Это с таким-то отцом!

Ну да, с отцом, который не только страстно желал, чтобы она пошла по его стопам, точнее, по его и мамы, но и мысли не допускал, что может быть иначе.

– Нет, это не праздный вопрос, – ответила тихо Зоя, чувствуя, что ее злость в отношении Антона давно исчезла.

Тот же, внимательно посмотрев на нее, вдруг произнес:

– Только не говори, что ты сама подумываешь уйти из меда? Ни за что не поверю!

И тут Зоя расплакалась.

А дальше произошло то, чего она не ожидала, хотя втайне, вероятно, надеялась: молодой человек снова поцеловал ее.

– Нет, не надо, – попыталась отодвинуться от него Зоя, что вышло, однако, плохо. Крайне плохо. – Нет, прошу тебя, не надо!

– А я вот думаю, что очень даже надо! – ответил он и продолжил ее целовать.

Закрыв глаза, Зоя отдалась непонятному щемящему чувству, которое возникло у нее в груди, однако, пересилив себя, все же оторвалась и, тяжело дыша, заявила:

– Я все видела!