Дарья Аверад - Я не хочу остаться один

– А я разве когда-то что-либо говорил об этом? Ни разу. Но Кена вы не тронете. Я не позволю. То, что вы многого добились, не означает, что вы можете решать, как жить другим людям.

– Мелкий ублюдок. Весь в свою мамочку дуру, которая умудрилась залететь от последнего неудачника – твоего папаши.

Аято не выдержал. Удар пришёлся на скулу Соичиро мгновенно. Импульсивность и вспыльчивость парня сделали своё. Он не планировал драки с господином Судзуки, но не мог позволить себе оставить всё как есть. Мать Кена, за все это время не проронившая ни слова, вскрикнула от страха и посмотрела на мужа. Между Соичиро и Аято началась потасовка. Мужчина, пытаясь ударить блондина, постепенно начал отталкивать того в коридор.

Кен же до сих пор продолжал сидеть в кресле. Он не обращал должного внимания на драку, словно она не волновала его вообще. Парень отвел взгляд в сторону, прямо туда, где стоит так горячо любимая мамой ваза. В голову сразу должны прийти мысли, связанные с ней: однажды, когда ребятам было по десять лет, они во время игры случайно задели и разбили её. Им пришлось нехило попыхтеть, склеивая осколки. Забавно было наблюдать, как вечером мальчишки по очереди пытались выгородить друг друга перед родителями, перекладывая вину на себя. Эти воспоминания должны были вызвать улыбку на лице Кена, но парень словно находился в прострации и смотрел сквозь вазу. Различные фразы, картинки перемешались в его голове. Единственное, что он отчётливо слышал – стук своего сердца и прерывистое дыхание. Для него мир замер в эту минуту. Несмотря на то, что внешне он выглядел потерянным, в этот момент он принял, наверно, самое сложное решение в своей жизни и даже не учёл ни единого риска. А страха для него вообще сейчас не существовало.

И Кен встал с кресла. Быстро и решительно он резко рванул на второй этаж, в свою комнату. Снизу доносились звуки ругани, и, кажется, что-то с грохотом упало. Действия Кена были рассчитанными, словно по плану. Из-под кровати парень вытащил рюкзак и раскрыл его, бросив на кровать. Далее всё происходило по пунктам, выстроенным в его голове. Раскрытый рюкзак. Пару своих вещиц из комода. Футболки Аято. Их общие сбережения в несколько тысяч йен. Недочитанная книга. С каждой вещью, руки тряслись всё сильнее. Но Кен держался. Он давно перестал быть тем милым мальчишкой-заучкой, которого постоянно защищал Аято. Сейчас Кен как никогда должен быть по-настоящему мужественным. И он на всё готов ради того, кого любит. Последний раз осмотрев комнату, шатен неожиданно замер. Его взгляд упал на ту самую фотографию, на которую сегодня смотрел Аято. Их семейное фото. Кен подошёл к полке и взял его в руку. На секунду в голове проскочил приятные, тёплые воспоминания, окутанные ностальгией, да и только.

“Мама. Папа. Аято. Я. Все вместе. Как настоящая семья. Интересно, а что тогда чувствовали ко мне родители? Навряд ли это была любовь. Слишком сильное чувство, чтобы вот так просто возненавидеть и поднять руку на родного, казалось бы, человека. Не хочу больше обманывать себя пустыми надеждами”

Со звуком разбившегося стекла семейная фотография полетела на пол, и трещинами раскололась на несколько частей. Теперь, кристально чистый пол был усыпан осколками. И в этот раз склеить их не удастся.

Кен, медленно перебирая ногами, спустился по лестнице вниз. Уши закладывало от нескончаемых шума и криков. Отчего парень прикрыл одно ухо ладонью, а второй придерживал тяжёлый рюкзак, немного свисающий с левого плеча. Когда он оказался у первой ступени, по ногам прошёл лёгкий сквозняк. Словно кто-то открыл дверь на улицу. Впрочем, так оно и было. Когда Кен вышел в прихожую, стало заметно холоднее. Шатен увидел своего отца, вернее, его спину. Тот стоял напротив раскрытой входной двери и смотрел на порог.

Услышав сына, Соичиро развернулся к нему, но не полностью, лишь боком, давая посмотреть в дверной проём. Там лежал Аято. Он не потерял сознание и немного привстал, направив испуганный взгляд на Кена. Шатену не потребовалось много времени для того, чтобы понять, что произошло. Он злобно уставился на отца, который все-таки удосужился повернуться к нему лицом. Соичиро кивнул головой в сторону Аято и желчно процедил:

– Передумаешь? Или к нему присоединишься?

– Уже.

Кен ответил кратко, давая понять, что он никогда не отступит и не поменяется, кто бы что ни говорил. Под невероятный темп биения сердца шатен медленно направился к выходу. Перед самым порогом он подошёл к матери, стоящей с левой стороны двери и не оторвавшей от него взгляда. Он надеялся, что хотя бы мама примет и поймёт его. Но, к своему сожалению, Кен не услышал от неё ни единого слова. Та лишь стыдливо опустила глаза. Несмотря на то, что парень уже понял и смирился с этой участью, человек всё равно даже в самый последний момент ожидает чуда, которое могло бы спасти его словно волшебная фея-крестная, взмахнувшая своей палочкой. Однако сказки противоречат законам физики, которым подчиняется эта планета. А из-за нашего цивилизованного, предвзятого и наполненного предрассудками общества сказка превращается в драму, а иногда и в кошмар. Именно об этом думал Кен в тот момент.

“Люди никогда не примут эти нездоровые и не нормальные отношения. Отец накричал, ударил и больше не хочет видеть меня в своём доме. Мама расстроилась и, похоже, сильно разочаровалась в таком дефективном сыне. Одноклассники и одногруппники отвернутся от меня и будут шептаться за моей спиной, тыча в меня пальцами со словами, что я позор своей семьи. Нам никогда не будет легко” – Кен посмотрел наполненным печали взглядом в сторону Аято. Карие и лазурные глаза пересеклись, и, кажется, парни прочли мысли друг друга.

Кен зажмурился и прикусил нижнюю губу до крови. Всё тело трясло, но он переступил через порог входной двери, продолжая стоять спиной к родителям. Шатен в очередной раз закусил губу, и на языке остался соленый, похожий на металлический стержень, привкус крови. Аято с плохим предчувствием поднялся, но, в отличие от Кена смотрел на родителей, параллельно обеспокоенно глядев на кареглазого. Кен, пересилив эмоции и собрав мысли, дрожащим голосом прошептал:

– А я все-таки слишком наивный, хоть и умный, – тихо проговорил парнишка. – Я… нет. Я ведь не мечтал о невозможном. Я просто думал, что моя семья будет любить меня таким, какой я есть, настоящего. Я ошибся.

Кен, сделав четыре шага, отошёл от порожков. А Аято тем временем, продолжал стоять на одном месте, как вкопанный, уставившись стеклянными глазами на младшего. Парень давно не чувствовал себя настолько растерянно. Аято не знал, что делать. Несмотря на то, что его, буквально, выкинули за дверь, в уходе из дома светловолосый выхода не видел. Не то чтобы ему было страшно за себя. Обеспечить себе более менее нормальную жизнь он мог. Перебился бы там сям, но как-нибудь выкарабкался бы. Парень волновался за Кена. Судзуки должен был остаться с семьёй.