Любовь Рябикина - У каждого свой путь. Книга третья

– В самолете мест нет, давайте к нам, на второй этаж. Там даже подобие дивана имеется.

Марина посмотрела в салон: со всех сторон сидели одни военные. Самолет был забит коробками, ящиками и мешками больше чем до половины высоты. Два офицера с крайнего сиденья встали:

– Садитесь, девушка!

Степанова улыбнулась:

– Сидите, ребята! Я уже приглашена в гости к экипажу, но и к вам спущусь. Только чуть позже.

Поднялась по крутой лесенке наверх и действительно уперлась взглядом в диванчик. С этого места ей прекрасно была видна кабина и оба пилота, застывшие в кресле у штурвалов. Она расслышала, как в наушниках командира прозвучало:

– Борт 67, взлет разрешаю.

Сильные руки военных летчиков привычно защелкали клавишами, рычажками и кнопками. Загудели моторы, и пол под ногами завибрировал. Марина с любопытством смотрела вперед. Штурман присел рядом. Поглядел на нее сбоку:

– Хотите посмотреть поближе? Можете встать в дверях, только ничего не трогайте. Впервые летите?

Степанова усмехнулась:

– Приходилось. Просто в кабине впервые.

Она понаблюдала за тем, как начала удаляться земля. Полюбовалась на крошечные домики, похожие с высоты на спичечные коробки. Разглядела бегущие по автомагистрали «игрушечные» машины. Штурман спустился вниз. Она села на диван. Достала из рюкзака плащ-палатку и положила рядом с собой. Затем открыла конверт. Просмотрела документы, подготовленные для полковника Огарева. Ей снова разрешалось действовать самостоятельно, подчиненных полковника привлекать по мере надобности.

Внимательно перечитывая документы, она не заметила, что штурман вернулся и разглядывает ее лицо, стоя на лестнице. Степанова свернула предписание и аккуратно засунула во внутренний карман кожаной куртки. Задумалась. Подтащила рюкзак к себе и достала из кармашка сложенную карту. Принялась изучать район Дуба-Юрта. От этого населенного пункта дорога вела в аул Чишки и в сторону Улус-Керта, мимо Дачу-Борзоя. Сразу за поселками начинались леса и многочисленные распадки, в которых пряталось немало банд и лагерей для обучения диверсантов. Задача осложнялась еще и тем, что здесь начиналось высокогорье. Горы поднимались на высоту более километра.

Марина посмотрела на черные квадратики вдоль дороги, означавшие дома в поселках, и подумала: «Ну, нет! Привести Олега в село, они не могли. Опасно. Остаются горы». Окинула взглядом зеленую зону с голубенькими полосками речек и тяжело вздохнула – территория огромная. Где искать Шергуна и ребят? Каждый прошедший день грозил пленникам смертью. Степанова спрятала карту и только тут заметила штурмана. Ни слова не сказала, лишь подвинулась на диване. Мужчина сел рядом, быстро взглянув в ее мрачное лицо. Он уже понял, что видит перед собой разведчика. Она попросила:

– Я к ребятам спущусь. Надо выяснить, кто и куда летит. Может, кто подбросит? Рюкзак здесь оставлю.

Штурман молча кивнул. Женщина накинула плащ-палатку на плечи. Спустилась вниз и подошла к офицерам, сидевшим с краю. Те вскочили, уступая место, но она отказалась:

– Сидите, ребята, я только спросить. Под Дуба-Юрт летит кто или нет?

Оба насторожились:

– Зачем вам туда? Там не место для женщины. До сих пор не спокойно.

Она молча вытащила предписание и протянула старшему. Тот подошел под тускло горевшую лампочку и внимательно прочел документ. Вернул со словами:

– Понятно. В самом конце самолета летит группа спецназа после отпуска. По-моему, они туда направляются. Командир сержант.

Маринка искренне обрадовалась:

– Вот здорово! Мужики, по коробкам проскакать можно?

Подполковник окинул взглядом ее фигурку:

– Можно, но не желательно. Там приборы. Мы вас пропустим.

– Тогда я рюкзак захвачу…

Она снова поднялась на второй этаж. Поблагодарила штурмана и пилотов за гостеприимство:

– Спасибо, ребята! Я своих нашла. Чистого вам неба!

Мужчина улыбнулся:

– Да не на чем! Если что, приходите.

Степанова пролезла по узенькому проходу, упираясь спиной в коробки, а грудью во встававших с сидений мужчин. Ребята разглядывали ее лицо. В конце самолета, на открывающейся створке, обособленной группой, действительно сидели спецназовцы. Марина узнала Мешкова со спины и вполголоса произнесла:

– Иван!

Сержант вскочил. Недоумение на лице сменилось радостью. Остальные заулыбались. Парень прыгнул навстречу и, обхватив за талию руками, притиснул к себе. Ей ничего не оставалось делать, как обнять его за шею. Весь ряд летевших солдат уставился на них, как по команде. Всем стало ясно, что женщина тоже из спецов. Мешков поставил ее на вибрирующий пол и оглядел с ног до головы:

– Марина! Живая! Господи, когда мы домой летели, о тебе никто ничего не знал. Ты куда и почему в таком наряде? Словно мотоциклист.

– Переодеться не успела. Камуфляж в рюкзаке лежит. Вы под Дуба-Юрт?

Он кивнул, продолжая разглядывать ее. Во взгляде сквозило неприкрытое обожание. Остальные спецназовцы приветствовали сержанта, хлопая по плечам. Иван спросил:

– Почему я тебя при посадке не видел?

– Меня в самолет закинули в последние минуты. Думала, вообще опоздаю. Летела в кабине у пилотов, а потом решила спросить, нет ли попутчиков. Вовсе не ожидала вас здесь найти.

Мужики потеснились, и она уселась на деревянный ящик рядом с ними. Мешков присел рядом. Внимательно взглянул в лицо:

– С задания и снова на задание?

Женщина неопределенно пожала плечами и он понял:

– Значит, одна идешь? Я бы на месте твоего начальства вообще тебя из Москвы не выпустил.

Сержант заметно помрачнел. Искоса смотрел на нее. Остальные мужики, зная о чувствах парня, делали вид, что заняты своими делами. Маринка мысленно улыбнулась. Проведенная в Москве операция оказалась тяжелее, эмоционально, всех ее предыдущих операций в горах и даже в самом Грозном. Она пожала плечами в ответ на тоскливый взгляд Ивана:

– Так легче, Ванечка.

Он спросил напряженным голосом:

– Где ты была? Или это секрет?

– Я не могу сказать, ты же знаешь.

Конец октября в средней полосе России оказался холодным. Слишком рано наступили морозы. Последние листочки на березах трепетали на холодном ветру, словно озябшие пушинки. Сквозь сплошную серую пелену временами пробивалось солнышко, но его лучи не грели. Скованные льдом лужи представляли роскошный каток для мальчишек и девчонок, бегущих со школы. Крики и смех слышали отовсюду. То и дело кто-то поскальзывался и падал, больно ударяясь об окаменевшие кочки из смерзшейся грязи. Слышалось болезненное «Ох!», а затем следовал новый взрыв хохота.

Саша и Юля шли из школы, не принимая участия в общем веселье: письма от матери не было уже больше двух недель. От этого им было не до веселья. Дети шли, внимательно глядя под ноги и не реагируя на вопли приятелей. Мальчик нес портфель сестренки, закинув его на другое плечо. Юля вдруг спросила: