Татьяна Воронцова - Не проси моей любви

Прежде чем взойти на борт, Леонид обнял Германа и прошептал ему в самое ухо: «Если не увидимся больше в этой жизни, знай, что я тебя люблю». Герман кивнул. Оба были в курсе, что сотовой связи на Анзере нет.

После этого Герману и Аркадию пришлось еще три часа нести вахту поблизости от причала. Вдруг увиденное на входе в Анзерскую салму заставит капитана вернуться? Сидя на облупленной деревянной скамейке, они лениво отбивались от комаров и непрерывно курили, пытаясь за этими обыденными жестами спрятаться от чувства неловкости, вызванного длительным пребыванием наедине.

Аркадий не выдержал первым.

– С ума сойти. Я не знаю, о чем с тобой говорить.

– Тогда, может, не надо? – глядя на колечки табачного дыма, уплывающие к небесам, отозвался Герман.

– Он взял с собой пистолет? – спросил Аркадий после паузы.

– Какой пистолет?

– Который выбросил в море.

– А… – Герман усмехнулся. – Взял.

– Хорошо.

Еще одна пауза.

– Как ты собираешься ходить на работу? Тебе же нужно появляться там время от времени.

– Так же, как раньше.

– Ты считаешь, если Кольцов-младший теперь в безопасности, то и тебе ничего не грозит?

– То, что он теперь в безопасности, открывает мне пространство для маневра, скажем так, – подумав, ответил Герман.

– Значит, ты собираешься болтаться по острову, как ни в чем не бывало.

– У тебя есть другие предложения?

– Надо решать проблему, Герман. Решать, а не бегать как зайцы. Вы не можете бегать до конца своих дней.

– Согласен. Но я пока не знаю, каким образом Ленька собирается ее решать. И даже не знаю, знает ли он.

– Вы не говорили об этом?

Герман покачал головой.

– О чем же вы говорили, когда…

Аркадий умолк.

Герман внимательно посмотрел на него.

– Когда – что?

– Вы много времени проводили вместе.

Разговор принимал нежелательный оборот. Впрочем, это было предсказуемо.

– Возможно, ему следует уехать из России. Сменить фамилию…

– …сделать пластическую операцию, – подхватил Аркадий.

– …но это все потом. А сейчас он здесь, он не совсем здоров, и я хочу защитить его от людей, которых прислал сюда этот сатир, его папаша.

– Зачем тебе это нужно?

– В смысле? – не понял Герман. – Ты о чем?

– За последние недели тебе ни разу не приходило в голову, что твоя жизнь могла быть другой, если бы ты не принимал столь активное участие в судьбе сынка миллионера? И что еще не поздно ее изменить.

Герман поморщился.

– Аркадий, говори прямо.

– Я тоже хочу защитить Кольцова-младшего от мерзавца, подсадившего его на героин. Но когда он уедет из России, сменит фамилию, сделает пластическую операцию… или что он там сделает… в общем, найдет выход из положения, тебе не обязательно оставаться с ним. Однажды я уже предлагал. Попробую еще раз. – Доктор отчетливо выговаривал каждое слово, как будто перед ним сидел иностранец. – Я буду рад, если Новая Сосновка станет для тебя домом, как стала домом для меня. Я говорил с руководителем архитектурной мастерской, где ты работаешь по договору, он считает тебя квалифицированным специалистом и с удовольствием зачислит в штат. У тебя есть трудовая книжка?

– Ты не поверишь, док, – пробормотал Герман, – у меня есть даже военный билет.

– Поздравляю. Так что насчет моего предложения?

– Буду иметь в виду.

– Будешь иметь в виду. – Аркадий покачал головой, разглядывая его со смесью жалости и восхищения. Так смотрят на героя, изъявившего готовность отдать жизнь за правое дело, которого в глубине души считают идиотом. – Ладно, пойдем в машину, а то нас заживо сожрут. – Хлопнул комара на щеке. – Думаю, минут через десять можно трогаться в обратный путь.

На обратном пути он рассуждал о необходимости перестройки курятника и консультировался у Германа по поводу материала для утепления стен. Но едва тот расслабился, как милейший доктор отколол новый номер. Остановил машину посреди грунтовой дороги, по обе стороны которой высились сосны-гиганты с прямыми, как телеграфные столбы, стволами, и, повернувшись всем корпусом к своему пассажиру, вперил в него гневный взгляд.

– Ну что еще? – негромко спросил Герман.

– Ты уверен, что я сделаю для тебя все что угодно, правда?

Зловещие интонации его голоса заставили Германа подобраться на сиденье.

– Я не хочу выяснять с тобой отношения, Аркадий, – очень тихо ответил, почти прошептал он. – Я вовсе не уверен… – И тут его тоже разобрала злость. – Ты намекаешь на то, что готов помогать Леониду, но не бескорыстно? За эту помощь я должен тебе… кое-что должен, да?

Левой рукой Аркадий схватил его за горло. Приблизив свое лицо к лицу Германа, процедил сквозь зубы:

– Интересно знать, на что готов ты. Ради своего друга.

– На многое.

– Но не на все?

– Нет.

– На что же не готов?

– Просто скажи, что тебе от меня нужно.

– Я сказал.

– Чтобы я остался в Новой Сосновке, – уточнил Герман, не обращая внимания на пальцы Аркадия, сжимающие его шею, правда, не слишком сильно. – Такова цена твоих услуг.

Молчание.

– Ты хочешь, чтобы я остался… – он помедлил, – в качестве кого?

– Я не предлагаю тебе стать моим сексуальным партнером, если тебя напрягает именно это.

– В таком случае нахрена я тебе сдался? Давай уж сразу расставим точки над «ё», чтобы позже твои желания не стали для меня неожиданностью.

– Я хочу, чтобы ты стал членом моей семьи, – спокойно проговорил Аркадий.

И разжал пальцы. Уронил руку на колено. Отвернувшись, закурил сигарету и спустя несколько секунд – несколько глубоких затяжек, несколько параноидальных мыслей, едва уловимо исказивших смуглое лицо… – покосился на Германа.

Тот взирал на него в молчаливом изумлении.

– Предсказуемая реакция, – кивнул Аркадий.

– Ну, – Герман кашлянул, – члены семьи тоже бывают разные. Я, по твоей задумке, кем тебе должен стать? Сыном? Братом? Племянником?

– Помнишь, мы осматривали каналы под монастырем, – вдруг улыбнулся Аркадий, – и в одном очень старом полузатопленном канале у меня подвернулась нога…

– …там было полно воды, приходилось идти по скользким валунам, не видя, куда наступаешь…

– …я упал и разбил колено. Сильно разбил. И от боли даже перестал понимать, где мы находимся. Тогда ты подставил плечо и сказал: «Давай, брат, держись за меня. Смелее, смелее! Я не такой дохляк, каким выгляжу. Теперь нам налево и вверх… Уверен, да. Я никогда не теряю направление». И действительно, минут через двадцать я начал узнавать места, где мы шли, точнее, ковыляли, а еще через пять или семь минут впереди забрезжил свет.

– Я не теряю направление. – Герман пожал плечами. – Никогда.

Аркадий не спускал с него глаз.

Он глубоко вздохнул.