Татьяна Воронцова - Хризолитовый огонь

– Как там дышится? Нормально?

– Вполне. Все каналы под монастырем проложены на глубине примерно двух метров. Это не очень глубоко. Вентиляция работает исправно. – Герман немного помолчал, вглядываясь во тьму каменной кишки, потревоженную слабым светом фонарика. – Сейчас Мельничный перекрыт. Дальше шлюз.

– Шлюз? – удивилась Нора. – Забавно. В смысле… мне это в голову не приходило.

В самом деле, последние два часа воображение рисовало ей окруженный циклопическими стенами Соловецкий монастырь в виде древнего монстра, спящего беспробудным волшебным сном. Монстра, в чьи чудовищные внутренности рискнули заглянуть они с Германом, два дерзких человечка. А еще раньше другие дерзкие человечки, поодиночке и группами, не только заглядывали, но и спускались в его необъятную утробу, бродили по кишкам-каналам, и некоторых он успешно переварил. Не выходя из спячки.

Да-да, именно так она все себе и представляла. И вдруг один из дерзких и чудом уцелевших путешественников по чреву бесцеремонно разрушает эту иллюзию, сообщая сухим лекторским тоном, что система каналов включает целый комплекс гидротехнических сооружений, который усложнялся и совершенствовался на протяжении столетий, начиная с правления игумена Филиппа. Его использовали и для снабжения монастыря водой, и для регулирования уровня вод Святого озера, ведь монастырь расположен на перешейке между Святым озером и бухтой Благополучия, и перепад составляет около девяти метров. За счет перепада уровня воды обеспечивалась работа мельницы, бани, сукновальной машины, лесозавода, кожевенного производства, гидроэлектростанции и прочих хозяйственных служб. Окончательно водоканальный комплекс сформировался на рубеже XIX–XX веков. Вот вам и спящий монстр.

– Неужели ты и под землей думал только об этих технических штучках?

– Я о них не думал, я о них помнил. Когда идешь в подобное место, лучше представлять с чем там можешь столкнуться. Хотя бы приблизительно.

– Но тебе было страшно? Несмотря на то, что ты представлял.

Герман тихонько фыркнул.

– Ах вон куда ты клонишь! Было, конечно. Я же знал, в каком состоянии находятся каналы, и понимал, что каждый, кто спускается туда, рискует жизнью, будь то специалист или праздный болван.

– Помнится, однажды вы с Аркадием Петровичем побывали там в качестве праздных болванов, – заметила Нора.

– Да, – вздохнул Герман, впрочем, без малейших признаков раскаяния. – Нет предела человеческой глупости!

Некоторое время они молча разглядывали вход в убегающий под территорию монастыря, наполовину затопленный тоннель.

– Здесь глубоко? – спросила Нора.

– Довольно глубоко, да. И не только здесь. В некоторых местах нам приходилось передвигаться над водой на шпагате, как чертовым каскадерам. – Герман усмехнулся. – Жаль, ты этого не видела. Тебе бы понравилось.

– Не чертыхайся, пожалуйста.

– Чувствуешь близость ада?

– Вроде того.

– Тогда давай наверх. Я хочу еще прогуляться до Поваренных ворот, прежде чем двигать в Новую Сосновку.

Медленно они обогнули церковь святого Филиппа, на мгновение замерли перед великолепием Спасо-Преображенского собора, свернули налево и по длинной крытой галерее, соединяющей все строения монастыря, направились к Успенской церкви с Трапезной палатой.

Здесь, на галерее, с реставрацией все в порядке: толстый слой свежей штукатурки покрывает каменные стены, деревянные балки перекрытия и кровля из теса выглядят так, будто только что прибыли из магазина «Леруа Мерлен». Реставрационные работы ведутся чуть ли не на всей территории монастыря. Рабочие в ярко-синих комбинезонах и оранжевых касках деловито снуют между сложенных во дворе балок, досок, кирпичей и прочим строительным материалом. Первым делом в порядок приводится то, что интересно туристам. Это ясно. Но что если в один прекрасный день очередная группа зевак провалится в преисподнюю вместе с гидом?

– Для реставрации гидросистемы требуются специалисты другого уровня, – читая ее мысли, пробормотал Герман. – И деньги, много денег.

– Это я понимаю.

Вот и комплекс Успенской церкви с Трапезной палатой. Белые стены церкви. Серебристые главки, покрытые лемехом. И дальше, почти возле самой внешней стены, такие же скромные обшарпанные строения, как оставшаяся позади мельница. Одно из них – здание общей трапезы, другое – просфорный корпус. За зданием общей трапезы виднеется Поваренная башня.

Герман долго бродил вокруг церкви, разглядывая землю и основания стен. Нора терпеливо следовала за ним. Знала по опыту, что в такие минуты его лучше не отвлекать, тем более не поторапливать. Рано или поздно у него возникнет потребность поделиться своими соображениями – Герман был из тех, кому лучше думается в режиме диалога, – и он расскажет все сам.

Так и случилось. Остановившись возле огороженной – чисто символически, при помощи деревянных колышков и веревок с флажками, – территории, где проводились археологические раскопки, Герман спросил:

– Знаешь, что это такое?

– Археологическая зона. – Нора улыбнулась. – Ваш капитан Очевидность.

– Три года назад здесь был обнаружен колодец, заброшенный, судя по всему, после сильного пожара. И фрагмент канала, являющегося частью неизвестной ранее древней водопроводной системы.

– Еще одной?

– Поскольку колодец расположен неподалеку от трапезной, можно предположить, что неизвестный водопровод служил для снабжения обитателей монастыря пресной водой. – Герман перешагнул через натянутую между колышками веревку и присел на корточки перед одним из шурфов [2] Под шурформ в археологии понимается небольшой прямоугольный раскопчик площадью от 1×1 до 4×4 м. Меньше шурфы нельзя закладывать на памятниках даже с очень тонким культурным слоем, при больших размерах шурф почти всегда уже рассматривается как раскоп. На памятниках архитектуры изолированные друг от друга шурфы допустимы для решения инженерно-технических задач. Шурфы не должны быть излишне многочисленными, так как они дают крайне отрывочную информацию, не позволяют разобраться в плане встреченных в земле сооружений и даже в стратиграфии. . – Другие фрагменты этого водопровода были найдены при уточнении трассы Поваренного канала.

Нора осталась на прежнем месте. Она не очень понимала, что там можно увидеть интересного, в этой квадратной яме, и не испытывала ни малейшего желания лезть туда по раскисшей после дождя земле. Герман же не успокоился, пока не обошел все ближайшие шурфы, то и дело оглядываясь на стены монастыря, шаря глазами по земле и делая пометки в блокноте.

Сощуренные зеленые глаза под росчерком черных бровей. Темная прядь волос, занавесившая лоб. Ровный, чуть длинноватый нос с тонкой переносицей. Впалые щеки, модельные скулы, превосходно очерченный рот. Она смотрела на него, как зачарованная. Смотрела и не могла насмотреться. Как получается, что из некоторых младенцев вырастают такие мужчины? Такие… такие… ох. Почему Господь Бог допускает это?