Юлия Чернова - Водопад в пустыне

На мгновение откинулся полог, и в шатер проскользнул Асех. Отер мокрое лицо, сбросил насквозь промокший плащ. Дамига вежливо приветствовала гостя, но легким кивком приказала ему сесть в стороне от Аминат. Асех улыбнулся и расположился напротив, по другую сторону костра. И тотчас они с Аминат обменялись взглядами короткими и жаркими, будто прикосновения. Потом быстро отвели глаза в сторону, не желая вызвать всеобщих насмешек.

Дети изнывали от ожидания. Какую историю расскажет Дамига? Как пра-пра-пра-прадедушка Извар отправился на поиски овцы-золотой хвостик? Или они услышат повесть о царе Миташе и волшебной птице? Или Дамига поведает о калифе Гаруне-аль-Рашиде?

– Сказку, сказку, – умоляли девочки, и даже сыновья Дамиги им вторили.

– Какую хотите? – спросила Дамига.

– Веселую! – хором закричали дети.

– Хорошо, – откликнулась Дамига, – слушайте. Эту историю любил рассказывать мой дедушка.

Однажды он шел по дороге и, чтобы скоротать путь, решил перепрыгнуть через канаву с водой. Но канава оказалась широкой и он угодил точно в середину. Оказавшись в воде, дедушка принялся вздыхать: «Ох, молодость, молодость. Быть бы мне сейчас молодым и сильным!» Затем он оглянулся по сторонам, увидел, что вокруг никого нет и признался: «Вообще-то, я и в молодости не был ловким.»

Собравшиеся в шатре взрослые дружно рассмеялись. Дети, напротив, почувствовали себя обманутыми. Взмолились наперебой:

– Настоящую сказку!

– Волшебную!

– Про веселого башмачника!

– Про бедного брата и богатого брата.

– Про мудреца и хитреца.

– Ладно, – кротко согласилась Дамига. – Вот история про мудреца и хитреца.

Она помедлила, затаенно улыбнулась, и начала:

– Однажды судья и купец встретились на дороге с бедняком. Они захотели посмеяться над ним и спросили, почему он ходит в рваной одежде и босым. Бедняк отвечал со вздохом: «Еще недавно я жил в достатке и произносил проповеди, но односельчане изгнали меня.»

«Почему же?» – удивились судья и купец.

«Однажды, вместо того, чтобы сказать: все воры сгорят в аду, я сказал: все купцы сгорят в аду. В другой раз, вместо того, чтобы сказать: все пройдохи сгорят в аду, я сказал: все судьи сгорят в аду.»

Купец и судья посмотрели друг на друга. Купец покраснел до ушей, у судьи даже лоб краской налился. А бедняк пошел своей дорогой, приговаривая: «Тот, у кого нет денег, оттачивает свой ум.»

Дождь хлестал по крыше и стенам шатра. Взрослые вновь смеялись, а дети стонали от разочарования. Алия, считавшая себя взрослой, тоже посмеивалась, но приговаривала умоляюще:

– Расскажи длинную сказку!

– Про царя Миташа, – вторили ее подружки.

– Или про Гаруна-аль-Рашида, – подала голос Аминат.

Видя, что уже и старшая дочь потеряла терпение, Дамига сжалилась.

– Так и быть. Я расскажу вам сказку, которая называется «Мудрый советник.»

Она придвинулась ближе к огню, сложила руки на коленях и заговорила:

« Рассказывают, что однажды Гарун-аль-Рашид собрал во дворце мудрейших советников и сказал:

– Тревожные вести коснулись моего слуха. Ремесленники жалуются на непомерные поборы, торговцам житья нет от разбойников, бедняки сетуют на неправедных судей. Какой совет подадите?

– О, повелитель. Ремесленники тревожатся попусту, – ответил первый мудрец. – Удвой налоги и увеличь число сборщиков податей. Увидишь, сколько еще можно взять с твоих подданных.

– О, повелитель. Торговцы волнуются понапрасну, – отозвался второй мудрец. – Увеличь пошлины на товары, и купцы станут отчаяннее защищать свое добро от грабителей.

– О, повелитель, – откликнулся третий мудрец. – Разве не заботится Аллах о богатых и знатных, о купцах и вельможах, посылая им золото без счета и удачу в делах, не тревожась о бедных? Так же поступают и судьи.

Выслушал калиф советников, и заметил:

– Думал, вы печетесь о славе нашего царства. Но вы печетесь лишь о собственной славе. Думал, печетесь о богатстве нашего царства, но вы печетесь лишь о собственном богатстве. Думал, печетесь о могуществе нашего царства, но вы печетесь лишь о собственном могуществе. Прочь с глаз моих.»

Аминат слушала, затаив дыхание, да и остальные ловили каждое слово. Дамига рассказывала удивительно. Трудно было поверить, что эта история ей хорошо известна. Казалось, Дамига описывала то, что творилось перед ее глазами прямо сейчас. Она сама видела и заставила слушателей увидеть толстых советников, восседающих на узорчатых подушках, услышать их ленивые, небрежные речи, подметить краску гнева на гордом лице калифа.

«Прогнал калиф советников и позвал брата своего, Джафара.

– Говори, что делать.

– Если хочешь узнать, как живется простым людям, переоденься бедняком и выйди в город.

Калиф ответил:

– Я так и сделаю, а ты пойдешь со мной.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал Джафар.

…Горшечник Ахмет всю жизнь трудился от рассвета до заката. Знал: придет время, когда спина согнется и руки ослабеют, когда не сможет он лепить узкогорлые кувшины и широкие плошки, раскрашивать их белой и голубой краской, обжигать в печи. Тогда настанут черные дни. На эти черные дни и откладывал Ахмет деньги. Двадцать монет скопил.

Ночами Ахмет беспокойно ворочался с боку на бок, решая, что делать со своими жалкими медяками. «Зарыть в саду? Но я уже стар, могу позабыть место. Поставить метку? А если кто-нибудь догадается и украдет? Придется на старости лет просить подаяние… Отнесу-ка я деньги судье! У него на дверях – запоры, на окнах – решетки.»

Судья Мустафа был человек почтенный. Рослый, дородный, осанистый. В руках – цепкость, во взглядах – значительность. Выслушал Мустафа просьбу горшечника, пересчитал деньги. Вздохнул:

– И это все твое богатство?

Стыдно Ахмету стало, будто в чем провинился. Склонил голову. Под ноги себе невольно посмотрел – ковер узрел. На стены взгляд перевел – видит, и стены в коврах. Потолок – и тот коврами обит. А посреди коврового великолепия стоит судья, в парчовый халат облаченный, монеты по одной перебирает. Говорит, поучая:

– Аллах вознаграждает тех, кто трудится. Наверное, ленив ты, Ахмет, работы бережешься.

Посмотрел горшечник на руки свои загрубевшие, на белые пальцы судьи и ничего не ответил. Мустафа вновь взвесил деньги на ладони.

– Что ж, Ахмет, сберегу твое сокровище.

Низко поклонился горшечник, поблагодарил судью и поспешил домой, глину месить, лепить кувшины и плошки.»

Дамига умолкла, и Аминат осознала, что находится в шатре. Мысленно девушка успела побывать в мастерской горшечника и в доме судьи. А судя по тому, как ерзали на месте младшие дети, они до сих пор ощущали под ногами мягкий ворс багдадских ковров.