Татьяна Алюшина - Актриса на главную роль

И Кира Павловна, помощница по хозяйству, давно ставшая членом семьи, и самые близкие друзья. Какие-то гости приехали на Новый год и остались на несколько дней, какие-то приезжали на день-два, кто-то лишь с ночевкой или на денек поздравить-отметить.

И такой получился замечательный праздник, давно Глаша не отдыхала вот так здорово, на полную катушку, отводя душу так, чтобы каждый день сплошная радость, и куча занятий-приключений, и полный расслабон, хохот, смех, радость, веселье. Настоящий Новый год! Ни одной мысли о работе, никаких тревожных ожиданий, размышлений, не отпускающих дел.

Отрыв в чистом виде. От всего.

Но долго ей расслабляться не дали: позвонил Грановский и пригласил на встречу. И ошарашил, предложив поставить в его театре пьесу Антона Веленского, молодого начинающего, но очень интересного драматурга.

Глафира сразу согласием не ответила, попросила время для принятия решения и прочтения пьесы. Целый день крутила в голове неожиданное предложение, а ложась спать, внезапно почувствовала, услышала тот самый свой внутренний голос – «надо соглашаться, все получится».

Утром позвонила Тихону Анатольевичу и дала свое согласие.

Понятное дело, что поставить спектакль – это вам не в затылке почесать. Мало кто из зрителей отдает себе отчет и понимает, что за игрой актеров, за тем действием, которое происходит на сцене и так увлекает их воображение, стоит огромный, колоссальный труд множества людей. Художников, декораторов, костюмеров, художников по костюмам и портных, работников сцены, звукооператоров, рабочих, выстраивающих декорации, администраторов, помощников режиссера, гримеров и еще многих и многих. А то, что вы видите, это только верхушка айсберга, пусть и сияющая позолотой.

И всех этих людей объединяет в одно целое, сплачивает в коллектив единомышленников, нацеленный на достижение результата, руководит ими и направляет режиссер. Его мысли, его видение картины, мощность его воли и умение воплотить свою идею в нечто реальное. Желательно грандиозное. Понятное дело – назвался груздем, ну так и не трынди!

Но если бы кто знал, какой это стремный момент – входить в новую работу, в постановку. Прекрасный, потому что ты полностью погружен в мир своей пьесы, и это настолько сильно, ярко и великолепно, что не передать никакими словами. И вместе с этим душевным фееричным подъемом чувствуешь себя полным нулем, профаном и неумехой, не знающим ничего про какую-то там режиссуру, с ужасом думая, сколько же в тебе наглости, чтобы браться за такую глыбину, ни фига не умея, судорожно пытаясь сообразить, как с этим всем разбираться, одновременно справляясь с паникой.

И надо как-то удержать себя от этой захлестывающей паники, собраться, войти во внутренние настройки, в определенные вибрации, совпадающие с уровнем произведения, чтобы не состряпать со страху какую-нибудь душещипалку, не опуститься до вульгарности и пошлого натурализма, которые, что не удивительно, по законам рынка, лучше всего и продаются.

Выдержать этот первый, самый страшный момент, вдохнуть, дать себе свободу, поверить в себя, выключить тревожное сознание и разрешить себе слиться с уже разворачивающейся в твоем воображении картиной. Слиться, почувствовать ее всеми рецепторами, стать ею, наполниться ее энергией, запахом, музыкой, ритмом настолько, чтобы хватило до полного воплощения замысла.

А потом выдохнуть. И делать дело, не отступая ни на шаг, не признавая компромиссов. Просто делать свое дело.

И когда в этот процесс вмешиваются обстоятельства неодолимой силы – при всех трудностях, при всех даже самых фатальных раскладах сохранять в себе эти настройки, силу и энергию твоего замысла, раздваиваясь на трепетное удержание в себе своего еще не воплощенного детища, и на жизнь обычную, со всеми ее проблемами и трагедиями, даже когда это кажется невозможным.

Репетиционный процесс остановился на полном ходу карантином и закрытием на неопределенный срок театра, когда уже и костюмы начали делать, такие классные, что Глаша даже и не ожидала (и из-за них первоначальную идею декораций пришлось немного изменить, но, на ее взгляд, конечный вариант был даже лучше прежнего), и актеры «поймали» нужный настрой… И сколько им так сидеть – хрен знает.

Все в растерянности от этого непонятного коронавируса, от каких-то жестких ограничений. Только Андрей с Игорем работали. Нет, понятно, что и в их бизнесе много чего позакрывали, но большая часть производства обслуживала госзаказы, да и логистика не останавливалась, а мелкое производство они решили срочно перепрофилировать на выпуск масок и санитайзеров. Вот и приходилось Андрею мотаться из поселка в город.

Как-то вечером сидели за ужином всем семейством, смеялись, шутили, угорали от детских выступлений, это их детвора очень любит – что-нибудь рассказать, причем сразу втроем, перебивая друг друга, активно помогая повествованию жестами и уморительной мимикой.

Глафира в какой-то момент вдруг выпала из общего веселья – голоса, смех, разговоры как будто отдалились, словно ее погрузили в некую сферу, что ли, отделившую сознание от окружающего пространства и…

– Андрей, ты завтра утром не спеши ехать, хорошо? – произнесла она.

– Что? – смеясь, переспросила Ольга.

– Не стоит Андрею завтра утром ехать, – возвращаясь в обычное состояние, повторила Глаша.

– Почему? – удивилась Оля, напомнив: – Мне тоже в город надо. Нам заказ должны доставить на городской адрес.

– Подожди, Оль, – остановил жену Андрей, внимательно присмотревшись к сестре. – Глашуня, – осторожно спросил он, – почему нельзя ехать?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.