Элен Алекс - Страсти у вулкана

Даниэль сидела в отдельном кресле, подносила к губам чашку с горячим чаем и делала вид, что рассматривает журнал по ведению домашнего хозяйства. Есть такие тонкие натуры, которые ничего не едят ни на людях, ни наедине с собой. Они – эфир, мираж, неопределенность.

И их никогда не интересуют ни сплетни, ни мнение других людей. Ни уж тем более – журналы по ведению домашнего хозяйства.

Я попыталась немного подумать о том, зачем же тогда это все здесь и сейчас. Эта комната, столы, горячий чай, жующие рты, такая толстая Люси Надсен со своими булочками, такая тонкая и наблюдательная я, и эфемерная Даниэль, делающая вид, что она такая же, как все. Как тут вдруг кто-то сделал погромче звук телевизора.

И мы опять увидели его.

Его снимали в аэропорту, едва ли не у трапа самолета. Ветер трепал его непослушные волосы, солнце светило ему прямо в глаза. Он, как обычно, куда-то улетал или откуда-то прилетел.

– Это наш известный не только у нас писатель, – сообщило местное телевидение.

Марк Роснан всегда выглядел эффектно. Темные волосы, синие глаза. Он носил светлые костюмы и рубашки. Запонки, галстуки, все как надо, он был идеален всегда.

Марк Роснан улыбнулся, и все встало на свои места. Журналисты окружили его тесным полукольцом.

– Марк Роснан, – спросили журналисты, – вы сейчас пишете что-нибудь?

– Я всегда что-нибудь пишу, – сказал Марк Роснан.

– А просто так жить не можете? – ехидно спросили журналисты.

– Нет, – покачал головой Марк Роснан, – просто так не могу.

– Это будет роман?

– Да, роман.

– А прочему у вас такие небольшие романы?

– Потому что я не имею права утомлять читателей.

– Своей неукротимой фантазией?

– Да, неукротимой фантазией.

– А почему вы так долго пишете свои короткие романы?

– Потому что это очень нелегко, – улыбнулся Марк Роснан.

– Ваши произведения – граненые алмазы. Как вам удается достигать такого совершенства прозы?

– О совершенстве моей прозы будет судить время, а я просто отвечаю за каждое свое слово.

– Каждое ваше слово должно быть отточено, как алмаз?

– Что-то в этом роде, – улыбнулся Марк Роснан.

– Ах! – сказали все мы, нежные и впечатлительные телезрительницы, потрясенные очередной встречей со своим кумиром.

И кумира пригласили на посадку.

Нам еще показали, как он поднимается по трапу, а затем он скрылся в самолете. Но мы все точно знали, что он обязательно вернется, он непременно прилетит.

– Какой он все-таки прелесть, – сообщила нам толстая Люси Надсен, как только пришла в себя.

– Это самый интересный мужчина во всем мире, – сказала первая красавица класса Лили Найт.

– Это самый умный писатель на земле, – заявила отличница Колли Биррит, поправив на переносице очки.

Даниэль была единственная, кто так и не взглянула на экран телевизора. Она продолжала листать толстый журнал по ведению домашнего хозяйства.

И только когда мы окончательно поделились впечатлениями о самом замечательном человеке во всей нашей галактике и смогли спокойно приступить к вкусной еде и повседневным мыслям, Даниэль наконец-то закрыла журнал и отставила чашку с давно остывшим чаем на ближайший столик. Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом.

И я поняла все. И то, что ей даже не надо было смотреть телевизор. Ей не надо было ничего ни говорить, ни знать.

Потому что она и только она была частью этого самого умного, таинственного, неповторимого и самого замечательного человека в мире.

И об этом прекрасно знала она. И, быть может, уже догадывался он. И теперь точно знала я.

Как-то я сказала своей сестре Мине:

– Марк Роснан – это неразгаданная тайна нашего города.

На что Мина сказала:

– Нет, это Гельхиадиха – неразгаданная тайна нашего города.

– Это почему?

– Твой Марк Роснан весь как на ладони, все, о чем он думает, можно прочесть в его произведениях, а что на уме у нашей Гельхиадихи, это действительно очень интересно.

Я рот так и раскрыла, ей, видишь ли, о чем думает Гельхиадиха интересно.

– Твоя Гельхиадиха еще ничего уникального не сделала, – сказала я.

– А твой Марк Роснан с места никогда не сдвинется, чтобы кого-то полюбить, – сказала она.

– Но так не бывает.

– Бывает.

– Марк Роснан однажды совершит такой безумный поступок, который удивит весь город.

– Марк Роснан будет сидеть в своем доме и ждать, пока счастье само не постучит к нему в окно. И ни одна женщина в этом городе не увидит в его руках волшебную коробочку с кольцом.

– Наверное, какой-нибудь внучатый племянник Гельхиадихи увлечет тебя куда больше, – сказала я.

Мина раскрыла рот.

– С чего ты взяла, что у Гельхиадихи есть племянник? – удивилась она.

– Ну должен же у нее быть хоть кто-то из родственников. Однажды в город приедет какой-нибудь ее внучатый племянник, и в нашей жизни настанет время больших перемен.

– Ну не знаю, – протянула Мина, – в жизни, конечно, все бывает, но чтобы у нашей Гельхиадихи были какие-то родственники?

Через несколько дней мы с Миной поливали наш палисадник. В природе наступила большая жара, и мама сказала, что скоро завянут не только ее любимые розы, но и наши семейные фикусы. И строго-настрого предупредила, чтобы мы не вздумали лениться и вышли на улицу, а не заливали бедные растения из окна второго этажа.

Как я уже говорила, наш дом находится рядом с домом Гельхиадихи. Правда, между нашими оградами пролегает дорога – широкая, асфальтированная, она плавно переходит в пологий каменный берег, а затем постепенно уходит прямо в реку. Интересно, зачем? Глупое место.

Сколько помню, наши с Миной головы всегда были повернуты в сторону центра города, чтобы не смотреть на дом Гельхиадихи. А когда был дождь, мы вообще предпочитали не выходить из дому, да и весь район Гельхиадихи по традиции сидел по домам.

Стихией наслаждалась одна Гельхиадиха. Она в блаженстве бегала по саду, подставляла лицо дождю и танцевала колдовские танцы.

Разумеется, мы этого никогда не видели, обо всем этом нам обычно с упоением рассказывали соседи из дома напротив, многочисленные Барлинги. Но они врут, все в городе знают, что у них окна, выходящие на сторону Гельхиадихи, ни зимой, ни летом вообще не открываются, а ведь это фасад их дома, у них даже родители верят в Гельхиадиху.

К нам в дом периодически приходили «дружить» девочки из нашего класса, они с назойливостью следователей стояли перед окнами, выходящими в сад Гельхиадихи, и трагически выглядывали в эти окна. Они надеялись, что Гельхиадиха побегает по своему саду или хотя бы подергает там сорняки.

Но Гельхиадиха не бегала и не дергала.

Тогда девочки заявляли, что у нас тут везде трагическая обстановка, и в доме и перед домом, и они больше сюда никогда не придут. Но они опять возвращались.