Рина Оре - Три цветка и две ели. Второй том

Какой-то неопрятно одетый мужик, похожий на портового носильщика, стянул в приветствии шапку, похотливо осклабившись на баронессу Нолаонт, и что-то пьяно пробормотал, почесывая себя ниже живота. Но только Сиурт показал свой здоровенный кулак, пьяница шатаясь, побрел прочь.

– Да, пусть Аргус приезжает, – согласилась Маргарита, нервно поправляя у шеи пушистый воротник плаща.

Приблизившись к Сторожевому дому Лодольца, они свернули на широкий Южный Луч, а затем направились вглубь Мягкого края. Дома здесь тесно, будто в страхе, жались друг к другу, выстроившись вдоль темных улочек, проездов, тупиков; одни жилища имели высокий забор перед передним двориком, в другие дома попадали прямо с мощеных дорог. Нависающие над нижними этажами пристойки, закрытые ставни, враждебное рычание собак… Маргарита с каждой минутой пугалась всё больше: зимний и темный Брослос разительно отличался от летнего и светлого. Здесь было грязно, гнилостно, сыро, пахло тухлятиной, а порой даже мочой. И чем дальше они углублялись в запутанные переулки, тем недружелюбнее лица им попадались. Незаметно для себя Маргарита стала жаться к Рагнеру; когда же перед ней пробежала крыса, то девушка с визгом отскочила к нему, а тот ловко поймал ее в объятия.

– Ненавижу крыс, – высвобождаясь, сказала она и продолжила идти за Сиуртом.

– Может, тебе нужно другое жилье? В Ордрхоне много хороших домов, какие сдаются внаем. Что скажешь? И в том округе светло по вечерам, нет бродяг и пьяниц, ведь рядом управа со стражниками…

– Нет! Раз Магнус и Марлена как-то здесь живут, то и я смогу. Как же быстро отвыкаешь от бедности… Я ведь жила и в инсуле, и на улочке ничем не лучшей, чем эти.

– Ладно… Но если захочешь, то только скажи. Я в Лодольце сразу зайду к Аргусу – пусть городская стража получше да почаще обходит этот квартал и будет поблизости от вашего дома.

– Вот за это спасибо, – искренне сказала девушка. – Надеюсь, что у Магнуса есть топор. Если он с ним спать не будет, то я стану, а то мне страшно: вдруг какой-нибудь проходимец в дом залезет… Боже! – поразилась она. – Я говорю, как моя тетка Клеметина! Дожила… Да, Рагнер, а как же Енриити? Я думала, что она тоже здесь будет жить…

– Это вряд ли… – улыбался он в темноте, довольный тем, что они нормально общаются и что она уже зовет его по первому имени. – Думаю, Енриити останется в Лодольце – ее никто со двора не гонит. Может, замуж здесь даже выйдет. Вроде у нее есть два знатных ухажера. И Лорко еще есть.

– Лорко! А ты чё мне не сказал?! – разъярилась Маргарита. – И давно?

– Да успокойся: Лорко ей не чета – пустое рыжее место для Енриити.

– Всё равно надо было сказать! Она же падчерица мне! А Лорко бабник!

– И что ты бы сделала?

– Тебе бы как следует по голове настучала за то, что ни во что не хочешь вмешиваться, когда речь идет о твоих дружках! Ты им не нянька… Конечно! – язвила она. – Твои друзья такие – и ты такой же! Как Ольвор и как Лорко! Как ты еще рыжим не уродился?!

– Ну рыжие-то здесь причем?

– Не знаю, но я про твоего двэна Зимронда. Тоже рыжий!

– Ну ладно, может, насчет рыжих ты и права…

Поссорившись, они опять замолчали. А тут как раз показался небольшой, скорее даже убогий, храм Благодарения – и Маргарита облегченно выдохнула – «Белая башенка» – дом, где жила чудесная, ангельская, добрая Марлена, был близко. Свернув из узкого переулка в немногим более широкий Столярный проезд, она стала видеть пирамидку темной крыши и неосвещенный третий этаж.

«Умоляю, лишь бы они были дома, – твердила она про себя. – Хватит с меня издевательств, не думаешь, Боже? Помоги хоть на этот раз….»

Слава Богу, Бог устал над ней измываться – когда они шли по проезду к нужному им тупику, Маргарита увидела, что дымок робко стелется над каминной трубой «Белой башенки», и так образовалась, что даже перестала гневаться на Рагнера и не отказалась от его помощи – милостиво позволила себя перенести через гигантскую лужу.

«Белая башенка» и ее кирпичная пристройка под кухню находились за высоким забором из дерева. Маргарита вновь поблагодарила Бога за то, что ее проводили, ведь так кричать, как эти шумные лодэтчане, она не могла. Вскоре, в ответ на ор, Магнус открыл ворота, искренне обрадовавшись незваной гостье. И Марлена обрадовалась Маргарите – да так, что незамедлительно захотела ее накормить. Пока Рагнер разговаривал с Магнусом в гостиной, девушки весело болтали в кухне. Марлена очищала от чешуи рыбу, обваливала ее в муке и клала на сковороду, чтобы запечь в углях. Маргарита тоже была при деле – кушала булочку с малиновым вареньем и подробно рассказывала, какой Рагнер есть мерзавец, скотина и, вообще, «слова для такой низкой тварюги не создал Бог».

– Так, значит, ты сама решила уйти?! – выслушав ее, спросила потрясенная Марлена. – Да ты лишь о себе думаешь! – возмутилась она. – Да хоть раз, что б я еще… Я душу из-за тебя чуть не загубила! Тогда, когда согласилась помочь Лодэтскому Дьяволу, – я ведь прекрасно знала, что он убьет Совиннака. И я не хотела поддаваться мести – но из-за тебя поддалась! – указала она на Маргариту ножом. – А ты, глупая девчонка, то любишь Лодэтского Дьявола, то его не любишь! То хочешь в Лодэнию – то назад в Орензу ей надобно! Думай же, наконец, головой!

– Марлена, – обиженно проговорила Маргарита, – он же мне изменил, предал меня и… И ничуть даже не пытается удержать…

– Это не так! – закончив с рыбой, Марлена принялась сердито мыть руки в медном тазике с водой. – Иначе что он бы здесь делал? И подумаешь: измена! Частенько бывает, что мужья изменяют, но если ты любишь, то должна простить, следуя гласу духовной любви, а не земной. Должна взять за козлиные рога свою Гордыню, обуздать ее и пытаться вернуть супруга из блуда в семью, – так нас учат на проповедях. И борьба за супруга ничуть, ни капельки, не унижает женщину!

– Тебе изменяли? Огю Шотно тебе изменял?

– Нет конечно! Я бы его никогда не простила!

– Ну вот!

– Это другое! Его я не любила. А Магнусу я бы простила даже измену.

– Говоришь так, потому что знаешь, – он тебе не изменит! – разозлилась и Маргарита. – Опять получается, что для тебя во всем одна я виновата! Хотя изменил-то – он! К женщинам все несправедливы! Даже другие женщины! Вот мужчины, они покрывают друг друга! Не няньки они, виделишь ли… Да они отличные няньки своим дружкам! Тебе просто не понять меня: что это такое, когда всё оказывается ложью! Наши глаза, когда мы смотрели друг на друга и молчали – тоже всё было ложью… – вытерла она щеку и доела булочку. – Не хочу больше мужчин. Скоро у меня родится моя Ангелика… О, да! – забыв про слезы, возмутилась она. – Он даже дочку мне не позволял назвать так, как я хотела! Вообще, быть герцогиней – это жутко скучно. В Оружейную нельзя, в спальню к нему нельзя, ко мне в спальню мужчинам тоже нельзя! Я ларь одна таскала! И все вокруг пакостят, вредничают или сплетничают – и им тоже нельзя дать повода. А ему можно всё! Да ну! Не хочу более замуж. Больше не хочу, чтобы мне указывали!