Рина Оре - Три цветка и две ели. Первый том

Марлена заметно повеселела: нежданно-негаданно Лодэния вернула ей надежду на чудо – на исцеление от бесплодия. А Маргарита, вспомнив, что в этот мрачный монастырь дядя Рагнера заточил свою первую супругу, почувствовала непонятную тревогу. Когда черные шатры исчезли из вида, она с облегчением выдохнула. На острове Дёронс меж тем показалось поселение с нарядными деревянными домами и добротными каменными постройками.

– Это город О́арос, – сказал Эккварт. – Он лежит между двух монастырей и основан Экклесией для их нужд. Здесь есть дом младенцев, сиротские приюты, детские и отроческие дома трудолюбия, опекаемые гильдиями Брослоса, и монастырские школы. Как я уже говорил, раньше эти места интересовали лишь странников, священников и монахинь. До Тридцатилетней войны столица нашего королевства находилась на юге Тидии, в городе Нолндосе. О, я мог бы бесконечно описывать красоты того края, Сумюодца, плодородность его земель, пышность лесов и богатство прежней столицы. Но именно там шли самые кровавые бои. Не меньше пятнадцати раз Нолндос переходил под власть то одного рода, то другого, пока его полностью не спалили. Жители бежали оттуда, священники тоже. Епископство в те годы войны переместилось на остров Роранс, в монастырь Святого Ромзольда, какой уже виден справа. Это крупнейший монастырь Лодэнии, а весь остров подарили Святой Земле Мери́диан. Монахи сами выращивают ячмень и овощи, собирают полезные коренья, травы и ягоды, разводят коз.

Эккварт говорил о едва заметных на горизонте холмах, к каким направилась «Хлодия». Вскоре из голубой дымки проступили очертания острых крыш и шпилей, будто парящих над облаками. Еще минут через девять облака над морем позеленели и превратились в пышные лиственные кроны, показались редкие избы на берегу и огороды. Если женский монастырь напоминал суровую тюрьму, то этот остров казался прибежищем для вольниц.

– Здесь столь мило… – удивленно произнесла Маргарита. – Женщин на острове нет вовсе? Монахинь хотя бы?

– Нет, – улыбнувшись, помотал головой Эккварт. – Но в монастыре живут не только монахи – еще там есть семинария… А деревни, что вы видите, окольцовывают остров… В них свободно обитают прокаженные. Страх перед ними защищает остров лучше любых стражей или пушек.

– Даже я не дерзнул бы вступить на земли проклятых, – подтвердил Рагнер. – Хитрецы эти монахи… А ты что скажешь, Магнус?

– Скажу что это и правда очень умно, – скупо ответил бывший священник. – А еще богоугодно: несчастных изгоев никто не держит взаперти.

– Монахи ничуть не боятся? – не отставал от него Рагнер. – Почему? Это же жутко… подхватить змеиную болезнь и гнить заживо? Аэа, – передернуло его.

– Монахам страдание в радость: они думают о душе, а не о плоти. В часы испытаний, в разгар чумы или разгул иных язв, одни погибнут, вторые пребудут во здравии, а третьи исцелятся. Воля Божия, помнишь?

Тем не менее все дамы начертили на груди как оберег большим пальцем крестик. Даже Соолма перекрестилась. Рагнер этого делать не стал, поскольку стыдился явить страх. Магнус тоже не отметил грудь святым знаком, но по иной причине: он единственный на «Хлодии» не боялся проказы, ведь ранее ему доводилось общаться с «проклятыми». Эккварт, подумав, перекрестил грудь последним.

Из-за поселений прокаженных близко к острову Роранс «Хлодия» не подошла. Монастырь Святого Ромзольда остался для орензчан загадочными шпилями, лентами стен и углами острых крыш, таящимися среди густой листвы. Однако и такой вид убедительно поведал о его великолепии.

– Уже после Тридцатилетней войны, – продолжал рассказ Эккварт, – в двенадцатом году, тридцать девятого цикла лет, так как от Нолндоса остались руины, а епископ жил в монастыре Святого Ромзольда, батюшке и его первой супруге пришлось венчаться на царство в этих окрестностях, в ближайшем городе с достойным храмом – в Лидоросе. Так Лидорос стал новой столицей и по сей день не утратил этого звания, как и Нолндос. Но время было неспокойное, Нолндос далеко, а Лидорос принадлежит герцогам Хамтвирам.

– Эккварт хочет сказать, – перебил его Рагнер, – что наш заклятый враг, Хильдебрант Хамтвир, мог затеять какие-нибудь козни, скажем, отравить нас, перебить во время пира или охоты, устроить мятеж, а затем венчаться на царство в своем же городе. Тем более что епископ под боком.

– Да, – подтвердил Эккварт. – В Лидоросе и во всей Морамне слишком много верных Хамтвирам людей. В те времена хватило бы мелочи, чтобы вновь вспыхнула война. Батюшка решил возвести новый град с красивейшим храмом на острове Дёронс, прямо напротив Лидороса. Сейчас и не скажешь, что двадцать шесть лет назад на месте Брослоса была лишь обширная военная крепость, негодные руины замка Дюрбоц и рыбацкое поселение. За следующие десять лет мы, лодэтчане, сотворили подлинное чудо: Брослос и поднимали, и равняли, и рыли в него каналы с речной водой. Зато высокая набережная столицы теперь не боится ни приливов, ни бурь, а горожане не знают недостатка в пресной воде. И Нолндос мы отстроили заново, благо он лежит на оживленном торговом пути. Двор короля частенько туда переезжает. Мне, к примеру, особенно нравится проводить там лето и купаться в озере, но батюшка, напротив, любит встречать в Нолндосе весну. Кстати, именно там батюшка женился во второй раз, на моей матушке. Там же она венчалась на царство и там же я родился.

– В Черной башне Кагрсторов… – вставил Рагнер.

– Ну, это было самое безопасное место, – почему-то смутился Эккварт. – И об этом как-нибудь потом… Повторяю, страшилкам Рагнера не верьте. О! – воскликнул принц. – Лучше полюбуйтесь левым берегом. Это Морамна.

Слева замаячили сады, особняки, пристани… Но вскоре «Хлодия» снова направилась вправо, ближе к Дёронсу, и Морамна начала таять в синеве. Зато всё чаще в море стали встречаться вместительные парусные лодки и одномачтовые торговые корабли.

– Лидорос, – говорил Эккварт, – крошечный, тихий и уютный городок. Он сильно отличается от Брослоса. Близ него селятся имущие люди, желающие уединения, тиши и простора. После Тридцатилетней войны западная часть острова Морамна осталась у герцогов Хамтвиров как герцогство Морамна, а за восточную часть Хамтвиры выкупили у нашего рода свои жизни. Так восточная Морамна в итоге досталась мне. Те земли назвали Альёдц.

– Отец назвал их от краткого имени моей матери – «Альё», – шепнул Маргарите Рагнер. – Но это великая тайна.

Имя Цальвии Раннор стерли из Истории за самоубийство, поэтому Маргарита с легкостью догадалась о причине такой таинственности. Она ничего не ответила – только погладила руку возлюбленного, а про себя подумала, что история Лодэнии очень тесно переплелась с именем Раннор: куда не посмотри – будет рассказ, легенда или пугающая тайна… Она уже сама не знала, хочет ли знать секреты этого древнего рода, частью какого собиралась стать.