Марина Иванова - Я – живой!

На юге всех неугодных отправляли на восток в самые засушливые районы, создавали новые колхозы – тюрьмы. Но это считалось привилегированным местом по сравнению с районами Сибири и Севера. Посчитали, что кубанских кулаков за Урал будет накладно для государства вести, решили проблему таким образом, – выселяли в безлюдные, безводные Сальские степи Ростовской области, отправляли в заброшенные в голод деревни и села.

Афанасий не сразу понял, что произошло с его любимыми целинными землями. Они поросли бурьяном. Возле его дома стоял целый сад из новых порослей деревьев. Как быстро земля – матушка зарастает лесом, когда за нею не ухаживать. Она приобретает первозданный лик. Быстро разводятся волки, медведи, которые видят в человеке лишь добычу еды. Ведь они настоящие хозяева этой земли.

Афанасий быстрым шагом прошел мимо своего нового дома, зашагал в сторону сельсовета. Василий Федорович Помойло столкнулся с ним на улице, выглядел председатель заросшим, постаревшим. Будто его не мыли неделю. Глаза ввалились, рядом с усами появилась борода. Он сообщил, что больше не числится председателем. Сказали, что перегнул палку с выселкой кулацкого сословия. Сам чуть с этим домом Сергеевых в кулаки не попал. Возмущался, что решили наказать, забыли, что конюхом был. Рассказал, что Волкова перевели в Москву, после этого все пошло к чертям собачьим плохо. Плакал, что дом отобрали под Клуб. Ему вернули старую хату. Отругали, что позарился на дом Сергеева, который давно сдох, но до сих пор мстит ему.

Делясь новостями, Василий Федорович на Афанасия смотрел теперь так же, как раньше смотрел на Волкова, – заискивающе – ласково. Афанасий постучал ему по плечу. Согласился, что незаслуженно обидели бывшего председателя. Хорошо, что не посадили. Но это Василия Федоровича мало утешило. Он возмутился, что председателя до сих пор не назначили. Временно директор дела хутора ведет, ему печать передали. А какой из него председатель? Интеллигенция вшивая! Кого будут назначать? Остались одни пьяницы на хуторе, да калеки с комсомольцами. Афанасий старался разузнать, кто из его активистов не пострадал. Сообщили, что все пришлые на месте, только местных поубавилось. Один директор остался. Афанасий направился в дом директора. Когда зашел, учуял запах домашней еды. На столе стоял чугунок с фасолью, пережаренной с луком.

– Как у мамы, – закричал Афанасий!

На пороге появился Иван Ильич. Он не сразу узнал крепкого широкоплечего мужчину, на котором ладно сидел красивый новый мундир офицера младшего состава. Директор по – отцовски обнял Афанасия, всплакнул, усадил за стол, налил полагающейся стакан приписки к хутору, наложил ему фасоли в тарелку. Дымком зашлась сытная закуска. От нее никогда не опьянеешь. Вместо мяса белок в тело поставляла. В голодные времена деликатесом считалась. А когда с лучком поджаришь на сковородке, наложишь полную тарелку блестящей радости, слюнки сами льются. Афанасий зачерпнул ложку богатой пищи, в рот засунул, глаза от удовольствия закатил.

– Сами фасоль варили?

– Нет, Машенька.

– Какая Машенька? – удивился Афанасий.

Услышав свое имя, Маша поспешила к директору. Когда зашла, зарделась, увидела красивого офицера, кивнула головой, хотела выйти. Но директор попросил остаться. Афанасий сидел с открытым ртом, такую красотку сроду не видел. Перед ним стоял Ангел. Косы вокруг головы закручены, как нимф, длинная юбка в пол и белоснежная рубашка с воротничком – стоечкой в рюшечку совсем его смутили. Пуговицы не были расстегнуты на декольте, все как одна до самого подбородка в ряд выстроились. Только грудь девичья поднималась, опускалась, когда она дышала. Машенька заметила взгляд, скрестила руки на груди, подняла голову.

– Кто этот ангел? – удивился комсорг. Вернее, парторг. Его досрочно приняли в партию, еще до службы в РККА.

– Как же ты не узнаешь? Это Машенька Сергеева.

– О, невеста, дождалась все – таки? – улыбнулся Афанасий.

Маша улыбнулась, покраснела, кивнула головой.

– Слушай, кровать тебе поставим в моей комнате. Твою я Машке отдал, хорошо? – спросил Иван Ильич.

– Не вопрос. Я в свой дом перееду скоро, только побелю внутри. А так смотрю, окна целы, пацаны не побили.

– Так я же за ним присматривал, – улыбнулся Иван Ильич. – Не переживай, можешь оставаться у меня сколько хочешь.

– Спасибо большое! – улыбнулся Афанасий. – Я ненадолго.

При этих словах, Машенька сжалась, плюхнулась на стул, который ей пододвинул директор.

– Никак в район решил податься, как все? – вздохнул Иван Ильич.

– Пока не знаю, приглашают, дали время на размышления.

Афанасию предложили возглавить горком комсомола. Он не стал хвастаться этим при Маше. Но ему было приятно, что Волков не забывает про него. Он понял с чьей подачи выдвинули его кандидатуру. Но в данный момент он не мог думать ни о чем. Он все время смотрел на Машу, которая опускала глаза, когда он ей подмигивал.

Иван Ильич налил мутной жидкости по полному стакану. Все равно ведь завтра выходной. Расспрашивал про армию, про Буденного. Афанасий невпопад отвечал, Мария накладывала ему фасоли побольше. Ведь он видно привык на офицерских пайках выживать. А здесь фасоль – силы соль!

– Фасоль у тебя вкусная, Машенька, откуда рецепт знаешь? Моя мама так же готовила.

– И моя, – тихо произнесла Маша, опустив голову.

Очень уж Афанасию хотелось смотреть в эти зеленые глаза. Долго смотреть, утонуть в них поглубже. Чтобы она не опускала взгляд так часто, чтобы смог рассмотреть каждую искорку в глазах, не отрываясь. Афанасий сам не понял, что с ним происходит: мелкая дрожь бьет в ноги, пятки дробь отбивают, никогда этого не делал. Что за нервная чечетка? В горле пересохло, будто терна наелся, слова застревают. Он мычит, либо кивает, соглашаясь с рассуждениями директора. Но сам его совершенно не слышит. Только ловит взгляд зеленых глаз. Ух, и правда, ведьма. Маленькая. А такая красивая! Сколько же ей годков? Пятнадцать, шестнадцать? А уже невеста! Что это со мной не пойму. Вроде бы не обделен женским вниманием. А здесь робею, как пацан при первом поцелуе. Была бы она, как Наталья шустрая. Взяла бы да поцеловала сама. От этой мысли у Афанасия закружилась голова. Он закурил, чтобы не выдавать себя, положил ногу на ногу, выпустил кольца одно за другим.

– В понедельник соберу собрание, есть у меня одна мыслишка! – услышал Афанасий издалека голос директора.

Он вновь налил стакан самогона.

– Нет, мне хватит! Спасибо! На воздух хочу, по деревне пройтись. Отпустите со мной Машеньку?

– Конечно, пусть экскурсию проведет по современному хутору. Лучше нее здесь никто не ориентируется, – прокартавил Иван Ильич, достал часы на цепочке из потайного кармана. Точно Ленин! Афанасий улыбнулся, встал из – за стола, протянул Маше руку. Она недоверчиво за нее взялась. Так они вдвоем и вышли на улицу.