Алайя Рейс - Sex и ничего личного

– Бери ниже, Гия – Центральная Африка: стойкий мускусный запах, ритмичные танцы под джембе и тысяча мини-косичек.

– Где же ваша толерантность, леди? – насмешливо поинтересовалась Алисия. – Всё, план выполнен, косточки перемыты, так что добьём буклет и презентацию, – она постучала пальцем по столу.

Чего у них было не отнять, так это умения сочетать скверный характер с феноменальной усидчивостью. Светлый читальный зал с удобными креслами, живые цветы на подоконниках и высоченные книжные стеллажи настраивали на рабочий лад. Из трёх подруг лишь Алисия могла похвастаться постоянным кавалером, из-за чего Ирма и Гия молча завидовали ей, тайно вздыхая по местному ловеласу – Джону Миллиртону. При каждом удобном случае они подчёркивали свою неприязнь к местному денди, но в душе каждая мечтала танцевать с ним на выпускном вечере.

Красавец Миллиртон был на два года старше однокурсников, так как поступил в колледж лишь с третьей попытки. Связи отца – ювелирного магната – не помогли, и сын набирал проходной балл на общих условиях. Джон не скрывал, что его не слишком интересует учёба, но, проведя на факультете искусств – Артисе год, он нашёл общий язык с деканом Сайвером Маерсом и вскоре начал помогать ему, решая проблемы студентов своего потока.

Ему легко давались гуманитарные предметы, а точные науки повернулись к нему спиной. Завалив на третьем курсе физику, Джон упустил шанс на диплом с отличием и золотую конфедератку, поэтому оставшиеся два года он посвятил любимому занятию – изучению антиквариата.

Многие студенты завидовали умению Миллиртона находить подход к сложным людям, а учителя поговаривали, что его стоило отправить не на Артис, а на Медиум, где из него вышел бы прекрасный политик. Но Маерс дорожил своими подопечными и убедил юношу остаться в ложе Аполлона – так негласно называли гостиную мужского крыла общежития Артиса.

Выпускник факультета искусств и наук Гарварда, получив в жаркий майский понедельник крупную премию за художественную критику, поругался с отцом и вернулся в Англию – преподавать в колледже, который закончил экстерном несколькими годами ранее.

Неординарный взгляд на литературу, невероятная трудоспособность, умение доходчиво выражать свои мысли и убеждать в них окружающих помогли Сайверу Маерсу получить семь лет спустя должность помощника декана Артиса, а потом и вовсе возглавить факультет. Некоторые коллеги завидовали успеху Сайвера, но он часто говорил, что лишь трудолюбие и справедливость позволили ему занять почётный пост в тридцать пять лет.

Сайвер был сложной и многогранной личностью: часто язвил, неохотно участвовал в бурной жизни колледжа, держался отстранённо. Про таких обычно говорят: волк-одиночка. Чаще всего он общался с профессором Маффи и директором Хитроу.

Эрудированный, до тошноты пунктуальный, строгий, молчаливый, с крупными чертами лица, высокого роста, он мог бы пользоваться успехом у дам, но после неудачи, постигшей его в юности, Сайвер предпочел женскому обществу науку.

Ходили слухи, что противоположный пол его не интересует вовсе, но они так и остались досужими сплетнями. Сайвер любил старомодные двубортные пиджаки с тремя рядами пуговиц и белые рубашки, которые менял дважды в день.

Студенты его побаивались, а коллеги научились игнорировать его холодность и тяжелый характер. Со времен Гарварда у Маерса осталась пара близких друзей, но виделись они довольно редко.

Ему симпатизировала коллега Кэтрин Маффи, с которой Сайвер познакомился восемь лет назад на педагогическом форуме. Кэтрин переживала тяжелый развод, и появление «свежей крови» оказалось как нельзя кстати.

Маерс был в «Звёздочках» на хорошем счету и поспособствовал трудоустройству Кэтрин, что дало очередной повод для сплетен. Нейтрально-милая Маффи прилюдно не навязывалась Маерсу, но при каждом удобном случае выказывала ему своё расположение. Мужчине это льстило, но сближаться он не хотел – пересудов хватало и без этого; так длилось несколько лет. Со временем интерес к их взаимоотношениям пропал, и пересуды прекратились.

Ученики всегда тяжело втягивались в учебный процесс, и этот сентябрь не стал исключением. Тёплая осень и сухая погода не настраивали на серьёзный лад. Студенты собирались маленькими компаниями и вместо того, чтобы готовиться в читальном зале к семинарам и тестам, гуляли по прилегающему к территории колледжа парку или вовсе сбегали после уроков в ближайшую деревеньку – развлечься в местном пабе.

Первокурсников в этом году поступило пятьдесят человек – один из самых малочисленных наборов за последнее время. Десять абитуриентов не добрали проходной балл на Медиум, что очень расстроило декана Эрика Патерсона, но Кэтрин подбадривала его идеей, чем меньше народу, тем меньше проблем… Она и не подозревала, что этот семестр станет для неё одним из самых сложных за всю преподавательскую карьеру.

…Маленький пальчик очертил изгиб брови, нарисовал на щеке замысловатый узор и замер в ожидании у приоткрытого рта… Руки скользнули от талии к груди, пропуская между пальцами набухающие соски. Она тихо застонала, и он припал ко впадинке на горле, ещё сильнее разжигая пламя желания. Её трепет и страсть в глазах пробуждали в нём древние инстинкты. Истома окутала их тела. Она медленно развела колени, облизала пересохшие губы, и в тишине раздался противный до зубовного скрежета звонок телефона:

– Маерс… – спросонья хрипло ответил профессор.

– Сайвер, проснись! Ты мне нужен, – донёсся из трубки голос директора Хитроу.

– Это срочно? Я только уснул! – прошипел мужчина, поднимаясь с кровати.

На его лице застыла всеобъемлющая любовь ко всему живому. Не открывая глаз, он попытался попасть ногами в тапочки, стоявшие рядом с его кроватью.

– Вопросы буду задавать я, – непривычно командным тоном произнёс директор. – Жду у себя в кабинете. Немедленно!

Буквально через минуту Хитроу стучался в комнату декана Грайверса, так как на телефонные звонки она не отвечала:

– Маффи, Маффи, открывай! Кэтрин! Просыпайся, у тебя на факультете несчастный случай!

Она оторвала голову от подушки и, услышав взволнованный голос Ника Хитроу, по-женски засуетилась.

– Кого-то избили? Или массовое отравление? – впопыхах надевая халат, пробормотала растерянная профессорша, когда открыла дверь, но Ник уже исчез в темноте коридора.

Сайвер зашёл в кабинет директора, когда Кэтрин уже была там. Хитроу раздражающе постукивал пальцами по столешнице, переводя взгляд с Кэтрин на Сайвера и обратно.