Елена Амелина - Не просто о любви

Олеся поежилась, вглядываясь в непроницаемый мрак поселковых кустов.

– Ну, и что дальше? – спросила она, наблюдая, как приятель неторопливо закуривает сигарету. – Тетя Мина, кстати, не сказала тебе, что много курить вредно?

– У некоторых народов считается, что и секс вредно. Вопрос мировоззрения.

– А-а, – протянула незадачливая любительница приключений, – как до отеля-то добираться будем? Я по ночным джунглям не ходок.

– Роберт едет в город. Он согласился подбросить нас по дороге. Так что не волнуйся, доедем с комфортом.

Олеся наконец поняла, чего они ждут возле уже мертвого салона.

– И скоро он появится?

– Скоро. Пойдем пока пройдемся метров двести по поселку, он нас подхватит по дороге, – предложил Алекс, отбрасывая окурок в канаву на обочине.

– А здесь безопасно? – поинтересовалась его осторожная подруга, с опаской поглядывая на темные окна домов, прикрытые плотными ставнями, сквозь которые кое-где пробивался луч света.

– С тобой я ничего не боюсь, – пошутил Алекс и медленно побрел вниз по дороге.

Олеся взяла его под руку и, сонно моргая, поплелась рядом, уставшая от всех переживаний дня.

В придорожной канаве, поросшей бамбуком, шептался ручеек местной канализации. Длинные пологие стебли растения терлись друг о дружку, загадочно переговариваясь на разные тона.

– Что это за звук? – вдруг спросила Олеся, напряженно прислушиваясь к плотному жужжанию вокруг. – Цикады?

– Лягушки, – ответил Алекс.

– Здесь есть лягушки? – удивилась Олеся, которая искренне считала, что квакушка – это изобретение российской фауны. А в тропиках должно водиться нечто более экзотичное, вроде мухи цеце или ядовитой мамбы.

– Здесь еще есть комары и коровы. Почему бы здесь не быть лягушкам, господи ты боже мой! Ты что, на другую планету прилетела?

– Ну не знаю, – протянула пристыженная Олеся, – странно все это.

Тем временем издалека послышался приближающийся треск примитивного мотора. Их нагонял маленький фургон, запряженный мопедом, за рулем которого сидел все тот же серьезный пехотинец преклонного возраста в надвинутом по самые брови шлеме. Видимо, привычка носить каску именно таким образом проистекала из времен его боевой молодости.

Слегка раздвинув губы в улыбке, он вполне дружелюбно кивнул куда-то себе за спину.

– Мы что, поедем в кузове? – возмутилась Олеся, с подозрением оглядывая облупившееся чрево автотранспорта.

– Ты предпочитаешь идти пешком? – осведомился ее юный друг и первый ловко запрыгнул внутрь. Поколебавшись, Олеся с тоской закинула ногу следом и с трудом, не без посторонней помощи, втащила себя на жестяное дно фургона.

Мопед чихнул и тронулся в путь, поскрипывая на ухабах. Ветер тут же подхватил Олесины волосы и взъерошил их в художественном беспорядке.

– Я еще успею на ужин? – спросила она Алекса, задумчиво глядящего на далекие океанские огни.

– Я не ношу часов, – ответил он, – ты проголодалась?

– Не в этом дело. Я обещала подруге поужинать сегодня вечером вместе. Боюсь, без меня им не на что будет и хот-дог купить.

И Олеся рассказала Алексу историю незадачливой четы Соколовых и их тяги к азартным играм.

– В покер? – переспросил Алекс с подозрением, удивившим Олесю.

– Так она сказала.

– С кем они играли, ты знаешь?

– Понятия не имею, и меня это мало интересует.

– Это как раз то, что должно интересовать тебя в первую очередь, когда садишься играть, – и он вдруг застучал по крыше кабины водителя.

– Что ж раньше не сказала? – попенял подруге недовольный Алекс и выпрыгнул наружу, оставив ее в недоумении.

Он о чем-то коротко переговорил с Робертом и только после этого снова оказался в кузове. Мопед меж тем начал неожиданно разворачиваться.

– Куда это мы? – перепугалась Олеся, когда грузовичок натужно затарахтел обратно в гору.

– Забыл навестить кое-кого.

– А до завтра это не подождет?

– Я быстро, – заверил ее парень.

Неуклюжий фургон миновал поселок пехотинцев, как мысленно окрестила его Олеся, и двинулся дальше по тонкой асфальтовой полосе вдоль моря. От немилосердной тряски у Олеси заболели внутренности, но она не жаловалась, так как смутное подозрение волновало ее сейчас больше, чем любые дорожные неудобства.

Через десять минут не самой лучшей в жизни Олеси езды чудо-транспорт затормозил перед двухэтажной коробкой какого-то здания, напоминающего автомастерскую. Алекс ловко выпрыгнул из фургона и, приказав Олесе оставаться на месте, поднялся на невысокое бетонное крыльцо с грубыми серыми балясинами. Следом за ним неторопливо, но вполне уверенно последовал и краснолицый Роберт, так и не потрудившись снять шлем.

У Олеси нехорошо засосало под ложечкой. От мальчишки можно было всего ожидать, успокаивало только то, что он, по крайней мере, был не один.

Входная дверь мигнула коридорным светом, пропуская пришельцев внутрь, и Олеся затаилась, приготовившись услышать как минимум нецензурную брань, а может быть, даже автоматную стрельбу. Она сидела одна на дюралевой подложке кузова посреди темной улицы, в окружении спящих домов, в ожидании катастрофы.

И вдруг она поймала себя на мысли, что ее жизнь никогда еще не была такой увлекательной и полной, что, несмотря на очевидную непривычность ситуации и декораций вокруг, ей нравится быть здесь, нравится ждать двух мужчин, которые пошли выяснять отношения с нечистым на руку прохвостом, эта темень и запах карри, смутно доносящийся из-под крытого навеса неподалеку, таинственный шепот какого-то растения в овраге, крутыми уступами спускающегося к морю, и огрызок незнакомого месяца, который, не освещая ничего, просто торчал в небе бессмысленной деталью бытия.

За весь день она ни разу не вспомнила о своих проблемах. С тех пор как она встретилась с Алексом, все ее мысли и чувства были подчинены получению наслаждения от жизни, чего она не то чтобы не могла позволить себе в обыденной московской действительности – ее финансов хватило бы на самые экзотические развлечения, которые могла предложить ей столица, – но она даже не знала о существовании этих простых и ничего не стоящих в материальном плане удовольствиях, а если о каких-то и слышала, всегда думала, что это не для нее.

Как, например, эта авантюра с карточным шулером. Все удивляло в ней Олесю. И то, что Алекс без всяких просьб с ее стороны откликнулся на чужую беду, и то, с какой само собой разумеющейся готовностью поддержал его Роберт, у которого своих дел было по горло. Мир мужской солидарности был незнаком Олесе, она не привыкла, что люди сообща решают и делают важные вещи. Разобщенность человеческой массы, в которой она прожила всю свою жизнь, являлась нормой социума, где всяк был сам за себя и даже мимолетное прикосновение к чужому бытию могло обернуться лавиной катастроф.