Александр Гребёнкин - Птица у твоего окна

Таня вдруг увлеклась, вспомнив читанные ею детективные и авантюрные романы. «А что если написать письмо-предупреждение , – подумала она. – «Неизвестное лицо предупреждает о грозящем преступлении. Воспримут как нелепую шутку? Как хулиганскую выходку? Просто не поверят и выбросят письмо? Нет, в подобной ситуации каждый здравомыслящий человек все-таки посчитает, что нет дыма без огня и примет какие-то меры! Во всяком случае – можно попытаться».

Мгновенно вскочив, она села к столу, вынула лист бумаги.

Когда Таня закончила писать, то почувствовала, какое – то удовлетворение. Откинулась на спинку стула. «Он еще благодарен мне будет! Со временем, надеюсь, поймет, от чего я спасаю его… Какие иногда только глупости совершает человек! Возможно, с моей стороны это будет маленькая месть».

Легла, свернувшись калачиком. В такой позе застала её мама, белеющая ночной рубашкой.

– Я зашла выключить свет, думала, что ты уже спишь!

Она присела рядом, и легонько погладила дочери волосы. Какая же дочь непонятная, упрямая, но, в то же время, хорошая. Не очень ей везет в жизни, вечно одна, возится со своими книжками, людей не замечает. Говорит, что не понимает их, а они не понимают её, а сама такая скрытная, о своих обидах ничего не говорит. Сколько раз уже вызывала её на откровенный разговор – все напрасно. А так хочется помочь ей, потолковать о девичьих горестях, посоветовать что-то, ведь и она сама такая была…

– Ну, скажи, что случилось, поведай мне.

Таня подняла голову:

– Ох, мама проблемы разные, школьные.

Мать серьезно посмотрела на дочь. В её глазах отражались искорки света лампы. Она сказала назидательно:

–Ты уже сейчас должна подумать о будущем. Закончишь десятый класс, куда будешь поступать, какую профессию изберешь? Это сейчас главное!

– Ах, мама, не спрашивай. Я еще не решила! Может быть учителем, может быть библиотекарем. Мне нравится возиться с книгами, когда слышу шорох страниц – волнение пробирает…

Когда мама погасила свет и ушла, Таня, наконец – то, дала волю своим напряженным чувствам и залилась слезами. Постепенно ей стало легче, и она крепко уснула.

***

Таня всегда ладила со своими родителями и очень их любила. Никогда отец или мать её не били – такие у них были принципы, даже если Таня порою проявляла непослушание. Они жили дружной, крепкой семьей и только в последнее время Таня "в семье родной, казалась девочкой чужой".

С того далекого, сказочного детства, что окутано дымкой времени Таня запомнила ласковые руки мамы, добрые её глаза, звук воды, льющийся в таз и поднимающееся оттуда облако пара. Мама доливает холодной воды, долго пробует её струящимся движением руки и, развернув полотенце, в которое была завернута Таня, опускает её в таз. Колючее, холодное пространство черно – белой комнаты обрывается, исчезает, тело обволакивается убаюкивающей горячей массой воды, блаженное тепло разливается по телу, покалывая в пятки.

Таня смеется, когда мама, набрав этой воды в кувшин, тоненькой струйкой поливает её, мгновенно тело в холодной комнате остывает, покрывшись пупырышками. Мама бережными движениями рук намыливает Таню, едкое мыло больно щиплет глаза, Таня визжит, а мама быстро вымывает её глаза горячей струйкой из кувшина. А за окном мороз нарисовал столько сказочных узоров на стеклах! Таня слегка дрожит, завернутая в теплое, мягкое полотенце, а за окном, хрустя сапогами, ходит отец…

Таня помнит двор того дома, где они снимали квартиру, заботливо гребущихся кур, хитрых красноглазых кроликов в клетках, толстого дымчатого кота, дремлющего на солнце… Отец готовит удочки, раскладывая готовые на низкой, покатой железной крыше сарая. Мама развешивает на проволоке белье, и оно тяжело полощется на ветру. В углу двора куча белого песка, из которого Таня строит домики для гномиков, а вместе с соседским мальчиком Ваней – замки с башнями, ров, наполненный водой, с деревьями растущими вокруг. Рядом – солдаты с флагами, пушечками. Они будут проводить штурм. Таня увлечена, она даже забыла о своих куклах. Потом Ваня катает её на велосипеде, большом, ослепительно красном. Вот Таня едет одна, волнуется, боится упасть. У неё возникает гордость оттого, что у неё получается, что двигая ногами, она заставляет велосипед мчаться, и радость переполняет ее.

Очень она любила гулять с отцом. Она усаживалась на сильной его шее, обхватив ручонками курчавую его голову, и они шли так далеко за город. Вкрадчиво, осторожно опускался вечер, уставшее солнце алыми отблесками омывало железные крыши домов, скользило вниз, цепляясь за деревья, то и дело, выныривая из-за крыш и деревьев, пока, наконец, расплывшись огненным заревом, устало засыпало где-то на краю земли.

Они выходили за город, в поле, сумрачное, необозримое, слушали пение сверчков и шепот ветра. В сумерках жило лишь шоссе, питаемое разрезающим мрак желтым светом редких автомобилей. На небе рождались молодые, свежие, нарядные звезды, перемигиваясь друг с другом, а их предводитель месяц покачивал рогатой лукавой головой.

Отец пел военные, солдатские песни, мужественные и печальные. И Тане нравилось подпевать уже хорошо знакомые мотивы, одновременно наслаждаясь простором и ночным спокойствием. Тайна и мудрость природы уже тогда затронули её душу и не покидали её никогда. Этот мир дружелюбия и спокойствия, царивший в семье стал резким диссонансом тому жестокому школьному миру, что встретился Тане.

Придя в школу, она добродушно и смело подходила к одноклассникам, предлагая дружить, уверенная, что они откликнутся на её зов. Действительно, поначалу она подружилась со многими, но потом начались презрительные смешки за её спиной, холодность, мелкие обиды. Некоторые подруги, пользуясь её простодушием, считали своим долгом выманить у нее красивую переливающуюся авторучку, игрушку, открытку, блокнотик или книжечку, ничего не предлагая взамен. Мальчишки часто толкали ее, давали подножки, смеялись. Унижение, грубость, жадность, коварство, жестокость – вот, что было ответом на её дружбу. Все они были как – будто из другого мира – холодного, чужого, нечеловеческого. И все-таки Таня не отчаивалась наладить контакт! Часто в кругу девчонок она увлеченно рассказывала те истории, что поведал ей отец, пересказывала интересные книжки, какие читала ей мама. А они слушали невнимательно, часто презрительно фыркая, смеясь. Казалось, их ничего не интересовало, они ничего не читали, больше играли, собирали, коллекционировали; цель их состояла в том, чтобы собрать больше и выманить у кого-то, обманув его, а не поделиться тем, что есть, не говоря уже о том, чтобы великодушно подарить.

Через какое-то время Таня уже начала понимать, что слишком уж строго судила одноклассников. Были у них и хорошие черты. Но, все же, школьный мир нанес ей такой душевный удар, что она даже не хотела идти в школу, плакала и говорила, что ни с кем там не может подружиться.