Елена Филон - Долина падающих птиц

О, да. Филип обожал играть в карты. В то время когда мне приходилось этому учиться, чтобы угодить своему похитителю. Приходилось заставлять себя не думать о боли, о страхе, о том, где нахожусь, и какая участь меня ждёт. Приходилось подыгрывать Филипу, – и не только в карты. Со временем я даже взяла контроль над эмоциями и, когда нужно было, выдавливала из себя улыбку, огорчалась проигрышам и радовалась редким победам.

Филип питался моими эмоциями. Это я тоже поняла со временем.

И Филип никогда не нарушал правила, которые сам же придумал.

Он считал, что вся наша жизнь – это большая игра, в конце которой каждый получит то, что заслужил. Так и в игре в карты: одержавший победу заслуживает награду, проигравший – наказание.

Я так часто получала наказание, что со временем перестала считать, сколько раз Филип это со мной сделал. Иногда он был нежным, иногда грубым, – всё зависело от настроения, а иногда… иногда я была готова предпочесть тысячу порезов от Марго, лишь бы навеки-вечные избавиться от Филипа. Лишь бы больше никогда в жизни его руки не касались моего тела. Лишь бы его мерзкое дыхание никогда не скользило по коже. Лишь бы больше никогда не чувствовать его запах…

Порой всё же случалось, что победу одерживала я. Не знаю: заслуженная ли она была, или Филип по каким-то причинам поддавался мне, но, так или иначе, правилам он следовал, и я получала заслуженную награду. Приз мог быть каким угодно, за исключением всего, что касалось моего освобождения и связи с внешним миром. Ни Филип, ни Марго отпускать меня на волю не собирались, а я собиралась умирать, так что же ещё можно было пожелать, если не картошку фри, огромный бургер и Колу со льдом?.. Подобные желания настолько умиляли Филипа, что ко всей это горе фастфуда он бонусом добавлял ведёрко клубничного мороженого.

А один раз я попросила его включить для меня фильм. Какой угодно, – на его усмотрение. Всё чего я хотела – это немного отвлечься от жестокой реальности, в которой была вынуждена существовать. Хотела услышать голоса других людей. Хотела увидеть другие лица, другие декорации…

Филип включил «Молчание ягнят».

Больше я никогда не просила включить фильм.

***

– Кого я боялась больше: Марго, или Филипа?.. Сложный вопрос, от каждого из них можно было ожидать что угодно. Каждому из них нравилось чувствовать своё превосходство над тем, кто слабее. Над тем, кто сломлен. Над тем… кого некому защитить.

– Но ты не сломалась, Ника, – Ева звучит уверенно. – Ты нашла в себе силы сбежать из того дома…

– Думаете, у меня были на это силы? – перебиваю, мрачно усмехнувшись. – Серьёзно?.. Меня резали. Меня били. Меня мучали голодом. Меня морально уничтожали. Меня насиловали. Меня заставили поверить в то, что такой жалкий кусок дерьма, как я не нужен этому миру. Я не желала освобождения, Ева. Я искала смерти.

– Полагаю, то, что ты чувствовала, Ника, можно назвать конфликтом сознания и подсознания. А в таком случае…

– О чём вы? Не было никакого конфликта! – гремя наручниками, перегибаюсь через стол, а доктор даже не шелохнулась, – продолжает держать спину прямо и даже в лице не меняется. – Не было… никакого… конфликта … Меня спас Август. И если раньше я в этом сомневалась, то теперь точно знаю, – это он пришёл мне на выручку. Это он наказал моих обидчеков. Это он вытащил меня из того Ада, в то время, когда я просила его совсем о другом… Август обманул меня.

– Допустим, – Ева отвечает со всем спокойствием. – Но ты же знаешь, что в сгоревшем доме не было найдено ни одного тела.

– Ни одного? – спрашиваю с усмешкой. – А сколько тел, по-вашему, там должно было быть?

Ева не поняла мой вопрос. И я могла бы сказать, что он был риторическим, но это не так. Скорее, я проверяю, насколько хорошо она осведомлена о том, какие показания я давала пять лет назад. И, судя по всему, Еве известно не так уж и много.

– Вернёмся к разговору об Августе, – переводит тему. – Выходит, он явился к тебе спустя пять лет, для того, чтобы получить свободу? Но о какой свободе шла речь? Разве ты удерживала Августа силой? Насколько я понимаю, Август был твоим созданием, а значит, изначально принадлежал тебе, о какой краже в таком случае шла речь?.. Ты ничего не крала у него, Ника. Исходя из этого, считаю, что тот метод каким решил воздействовать на тебя Август, крайне нелогичный.

– Метод запугивания и угроз?.. Хм… А что ещё ему оставалось? Уничтожать морально, давить на самое больное, использовать Дину, – единственного дорогого мне в этом мире человека, и вновь окунуть меня в кошмар пятилетней давности – всё, что ему оставалось. Только Август знал меня настоящую, знал все мои уязвимые места, мои страхи, знал, какой рычаг опустить, чтобы заставить меня действовать… Знаете, кто самый опасный враг, доктор?.. Тот, кто был тебе другом. И, пожалуй, я вполне способна понять, почему Август зашёл именно с этой стороны, – глупо отказываться от игры, когда у тебя все козыри в рукаве.

– Но Август ошибся, верно? Даже с козырями, он не довёл игру до конца.

– О, нет… – мрачно усмехаюсь. – Август вовсе не заканчивал игру, – он всего-то её временно остановил, оставив себе главный козырь.

– Ты говоришь о причине, по которой оказалась здесь?

Замолкаю.

Выдерживаю паузу, глядя в стол пустым взглядом и даже не знаю, что ответить Еве. Она всё равно не поверит. Никто мне не верит.

Но Ева вновь возвращается к разговору об Августе и тем самым избавляет меня от необходимости отвечать.

– Запасной план Августа также не увенчался успехом? – спрашивает Ева, и я медленно поднимаю на неё глаза. – Или же он осознанно решил не доводить его до конца?

– Я не знаю, – отвечаю честно.

В горле стремительно вырос горький ком, и я почувствовала, что задыхаюсь. Не хочу говорить. Не могу говорить. Даже думать об этом не хочу.

Глаза жгут слёзы, рваная рана на сердце болит всё сильнее, кровоточит. Руки так сильно дрожат, что звякают наручники, а внутри всё с силой сжимается.

– Ника… давай возьмём небольшой перерыв, хорошо?

– Нет, – отвечаю резко и неожиданно даже для самой себя.

Я должна продолжить.

Должна закончить рассказ. И пусть Ева не верит ни единому моему слову… я должна доказать самой себе, что могу о нём говорить. Могу рассказать об Августе всё! Без тени страха! Могу выдать все его секреты… и он ничего… ничего не сможет мне сделать.

Потому что он сбежал!

Потому что Август получил свою чёртову свободу!

** ** **

Я ведь уже говорила, что у Августа было ужасное чувство юмора?.. То, что казалось ему смешным до колик в животе, могло спокойно довести до инфаркта любого здорового человека.

В то утро после его визита я проснулась от доносящегося из-за входной двери и такого знакомого мне звука… цок-цок-цок .