Екатерина Париш - Белый, синий, красный

За завтраком мы решили разделиться на группы. Надо закупить некоторые вещи в дорогу и пригласить сослуживце на не большой сабантуй, этим займёмся мы с папой. Женщины будут накрывать на стол, остальные будут на посыльных.

В машине у нас с папой состоялся серьезный разговор:

– Я горжусь тобой сынок! Не думай, я говорю это совершенно искренне, не оттого, что надо сказать! – промочил горло минералкой. – С речью у меня сегодня не лады.

– Спасибо, пап, я хорошо понимаю, что ты хочешь сказать.

– Не совсем, ты сделал то, на что я так и не решился.

– Я ещё ничего не сделал! – перебил я отца.

– Ты стремишься и идёшь по зову сердца, а я только и делаю, что заглушаю в себе всё, что можно и нельзя.

– Не надо! Именно ты научил меня сострадать ближнему.

– Но дальше юбки твоей матери не ушёл. Так хватит, ты – молодец и всё. – расцвёл в улыбке.

– От такой, как мама не куда не уйдёшь! – будто на последним издыхание пробормотал я.

– Это да! – засмеялся, а потом пронзил меня взглядом. – У вас Вероникой всё хорошо?

– Мой выбор её не устраивает!

– Чего ты хотел, чтобы она радовалось?

– Хотя бы понимания и поддержки.

– Ты её любишь и принимаешь такой какая она есть?

На этом вопросе, у нас наступила гробовая тишина. Я взял лопату и стал копать. Любви с первого взгляда не было, как и безумной страсти. Она мне понравилась, свидания, потом стали жить вместе. Блин, опять вырисоваться какая-то правильная схема поведения. А разве любовь можно подогнать под шаблон. Нет, нельзя! Я в мыслях стал глобально думать о любви, как папа развеял тишину:

– Твоё молчание и есть ответ!

***

Мои родные и близкие собрались одним едином столом, и поводом для этого был я, за праздничными угощениями они вели возвышенные речи. Я смущался от обрушившегося внимания, но поток комплементов не остановить, на данный стадии я решил смирится, ведь смирение тоже хорошее качество. Если признаться на чистоту, приятно, когда твоё окружение с большой теплотой относится к тебе, никто не лукавит и не держит камень за пазухой. Тепло окружало меня с ног до головы, я очутился в родном доме, хоть он и далеко.

Прослушав о моём детстве, молодёжь потихоньку выползала изо стола. Собрались кружки по интересам, одни за сигаретой обсуждали политику, вторые учили друг друга жизни, третьи сплетничали на кухни. Я же радовался настоящим мгновениям. Люблю всех, с каждым у меня есть удивительная история. Помню: с Гришкой взяли у деда мотоцикл и катались по всей деревни, у речки он сдох, оказалось дед занимался ремонтом, нам пришлось искать потерянные детали ночью, а в наказание самим ремонтировать. Димка известный бабник. Пик его активности пришёлся в училище. В одно увольнение затащил меня в баню подсматривать за девчонками. Время перепутал и вместо молодых тонких обнаженных тел, перед нами предстали сорокалетние барышни с воздушными складками. Это я бы пережил, но к моему разочарованию они нас заметили и со всей силы отходили нас вениками.

Музыка играет в доме, танцует старшее поколение под хиты своей молодости. Да так танцуют, что молодёжь по стеночкам забилась. Папа затащил Нику на танцпол и в стиле диско затанцевал, ей пришлось поддержать его. К общему веселью подтягивались все, и гости растянулись по всей квартире в танце. Даже я насколько не любил ритуальные дерганья, закружился в веселых напевах. Сумасшествие… Заряженная теплом волна прокатилась по всем гостям. Танцы объединили нас в один живой организм, пульсирующий и жаждущий ещё и ещё.

Наши старички сели за стол. Кто-то нагрузил клубные миксы. Родители начали, а мы продолжали зажигательные танцы. Разобрать где руки, где ноги невозможно, игра твистор отдыхает, по сравнению что творилось в квартире. Как я танцевал, будто в последний раз. Забыв все разногласия, взял за руку Нику, наши сердца выбивали один ритм.

– Медуза, медуза, медуза, мы друзья! – запели мы хором.

Духота… Переводя дыхания от танцев, я вышел на балкон. Димка оккупировал место курения. Пальцами давил фильтр, он так всегда делал при тревожных мыслях.

– О чём задумался?

– Мелочи жизни. – коротко ответил Дима.

Второе имя Димы – трепло, молчал он только во время еды. Иногда, мне казалось, что во сне он тоже рассказывал о своих похождениях «крутого самца». Я не разделял его взглядов на жизнь, но на протяжение много лет он ни разу меня не оставил в беде.

– Я трус. – такой серьёзный голос, я впервые услышал от него.

– Прикольно, пойди ещё кому-нибудь расскажи. – моя шутка не вошла в хит парад.

– Глядя на тебя, понимаешь у кого стальные яйца. Тогда у общаг, ты бросился за стариком, не думая ни секунды. Что сделал я, стоял и обтекал. Через пару дней будешь на настоящей войне. А мне остаётся затаскивать очередную девицу в постель. – на глазах он погружался в депрессию.

– Ты не трус! Тебе война нужна? Думаю, нет. Мне служить Родине необходимо, как воздух. Как бы пафосно не звучало, я хочу отдать долг своей стране. И для меня флаг, гимн, герб – это не просто символы, – глубоко вдыхая воздух я продолжил. – У меня такая философия, у тебя другая.

– Вот ты загнул. Как в твою философию вписывается Ника?

– Если судьба, то мы всё равно будем вместе, даже на небесах.

– Я бы… – не успел до говорить Дима, как мама позвала нас к столу.

Завершающая часть праздника. Гости засобирались домой, но традиционный «на посошок» ещё никого не отпустил. За разговорами, посошок разделился на три фазы, как герой праздника, я должен проводить всех. Прощание… Как правильно прощаться? Наверно надо сердцем, чтобы ждать новую встречу с нетерпением. Крепким объятиями я простился с друзьями и товарищами. Димке посоветовал повзрослеть и остепениться, в глубине души он сам этого хотел.

***

На кухни мама и крёстная мыли посуду. Остальные крепко спали. Кто-то резко потянул меня в ванну. Ника вонзилась своими губами в мои. Я знал поцелуями дело не закончится. Обычно при гостях мы ведём себя скромно, только нас ждала разлука, и маленькое обстоятельство поменяло правила. Так пусть последняя ночь будет незабываемая. Я посадил её на стиральную машину и трепетно оголил грудь. Страсть кипела в маленькой ванной, пытаясь расстегнуть мне рубашку, Ника оторвала пару пуговиц. Больше нас не сдерживало ничего.

Можно сказать, мы помирились и попрощались. По-тихому доползли до кровати. Я хотел упасть замертво, да воды захотел. Жажда мучила ужасно, чтобы никого не разбудить, так же тихо добрался до кухни. Во мраке на кухни сидела мама и плакала.

– Мам, что случилось?

– Единственный сын в войну поиграть решил. Только вот забыл, что это не игра, и домой можно вернуться в цинковом гробу. – терпела долго, а сейчас вылила всё.