Тигран Казарян - Рипсимэ

Диктатуру, которую провозгласил Диоклетиан, позволяла быть ему над законом, и он мог позволить себе всякого рода безобразия. Но зачем портить репутацию перед торговцами развлечений. Для телесных утех были продажные женщины, как дорогие, так и не очень. Среди дорогих проституток встречались женщины с действительно поразительной красотой. Любой богач мог себе позволить ласки высшего класса, тем более император. Но Диоклетиан не любил легкую и податливую добычу. Ему нравилось сопротивление жертвы. А такое могли ему дать только невольницы-девственницы…

Когда обеденная трапеза завершилась, мужчины и женщины начали разделяться.

Женщин во дворе стали развлекать вольные артисты со своими забавными представлениями. Большинство артистов были родом из Греции. А они, в отличие от римлян, знали толк в шутках. Важно, еще было то, что сами артисты тоже понимали шутки. Нелепые и глупые шутки римских вельмож…

Мужчины же собрались в храме Юпитера для своих забав. Все они теперь полулежа продолжали пить вино и разговаривать о том, что не стоит обсуждать на праздниках – войну и политику. Лучше говорить о женщинах и рассказывать смешные истории, больше напоминающие простые сплетни.

Кто-то закусывал вино фруктами, а Диоклетиану нравилось наслаждаться вкусом луканской колбасы, сделанной из копченой свинины, богато приправленной специями. Ее привозили из юга Италии.

Танцовщиц все еще не было. Зато в зал вошел молодой худощавый мужчина с короткой неухоженной бородой и чуть длинными, не расчесанными черными, как смола, волосами.

Констанций подтолкнул Диоклетиана за плечо, оторвав его от увлеченной беседы с одним из сенаторов.

– Вот он, Тиридат. Явился, как я и говорил, к дудочке.

– Выглядит так, будто невольник чей-то, – с любопытством пробежался взглядом император по некоронованному царю. А тот с добродушной улыбкой на лице здоровался со всеми.

– О, ничего ты не понимаешь в моде, мой император. Одень протертую серую тунику, накинь на плечи выцветшую тогу из дорогих материй – и народ посчитает тебя философом, – на мраморном лице генерала появились следы улыбки.

– А не спутают с разорившимся торговцем? – ехидно улыбнулся император.

– Нет, если на руках будут золотые перстни с дорогущими камнями, – вмешался сенатор Марк и рассмеялся.

– Позови его сюда, Констанций, – царь царей привстал на своей роскошной мягкой кушетке – клинии для высокопоставленных персон.

Тиридат подошел и предстал перед императором Рима. Диоклетиан подал ему руку, сам поднявшись на ноги. Они пожали друг другу предплечья с теплыми улыбками на лицах.

– Пойдем, поговорим наедине, пока музыка твоя любимая не началась. Два царя покинули большой зал и вступили на терракотовый пол личной комнаты для покоя и уединения императора.

Усевшись на триклинии, между которыми был установлен низкий гранитный стол с фруктами и стеклянными кубками на нем, оба начали наблюдать за рабыней, доставившей им вино в кувшине.

– Ступай, мы сами нальем себе вино, – махнул рукой Диоклетиан рабыне.

– Стой. Принеси мне перца, – прокомандовал Тиридат юной девушке.

– Тебе нравится пить вино с перцем? – посмотрел на Тиридата Диоклетиан с сарказмом на круглом лице.

– Да. Так меньше пьянеешь.

– Да брось, Тиридат. Знаю я ваши философские замашки. Умными хотите показаться, да? Отличаться от всех…

– Ну почему же показаться?… – улыбнулся Тиридат.

– Тебе бы к твоему уму твердые намерения вернуть отцовский престол! – сердито сказал император.

Тиридат чуть отпустил голову и ответил:

– Я довольно соскучился по стране моих предков. Благодарен тебе, царь мой, за твое содействие по моему возвращению.

– Тебе придется стать тираном. Тебя там ждут не только друзья, но и враги. Не говоря уже о персах. Дети и друзья тех, кто убил твоего отца, все еще на свободе.

– Я разберусь со всеми, – поднял голову Тиридат и гордо посмотрел на своего покровителя.

Диоклетиан разлил вино по кубкам из непрозрачного стекла. Он поднял свой громоздкий стакан и протянул перед собой:

– За тебя, царь армян!

После обсуждений деталей его возвращения, два царя вновь вернулись в зал утех, где уже было весьма шумно. Но не от музыки.

Правду говорят, что чем моложе мужчина, тем больше в нем радости и веселья. Вот и рассказывали молодые аристократы разные шутки, веселя своих отцов и их друзей.

– Ей, Велиус, расскажи еще анекдот, – крикнул на него Клеопас.

– Тогда еще вина! Потом твоя очередь. Ты лучше смешить умеешь!

– Хорошо. Начинай.

Велиус опустошил бронзовый бокал, осушив рот рукавом плаща, начал:

– Слушайте! Один чудак, купивший раба, жалуется его прежнему хозяину, что невольник его недавно умер. «Боги! – восклицает прежний хозяин. – Он никогда не поступал так, когда был моим».

Зал внезапно взорвался смехом. Не среагировали на юмор лишь некоторые пожилые сенаторы, которые отделились от остальных в сторонке и вели тихо какую-то беседу. К ним же присоединился император. Тиридат же остановился и бросил взгляд на опьяневших юношей, захлебывающихся в вине и от смеха.

– Эй! Теперь я, – крикнул Клеопас. – Значит так. Один женоненавистник лежит при смерти. Жена говорит ему в отчаянии: «Если с тобой что-то случится, я повешусь тут же». Тот отвечает ей: «Доставь мне такую радость, сделай это прямо сейчас».

Зал вновь загремел смехом.

– Эй, Гевиус! Расскажи тот прикол с педантом, который ты тогда мне рассказал, – крикнул Велиус.

Молодой человек остановил свой смех и бросил взгляд на всех, рядом сидящих мужчин.

– Да, да. Понял тебя, Велиус, что ты имеешь в виду, – широко улыбаясь, Гевиус покачав голову. – Значит, один чудак решил отучить своего раба кушать, и поэтому совсем перестал давать ему еду. Когда раб умер с голоду, глупец констатировал: «Какая жалость! Он умер именно тогда, когда почти научился совсем не есть!»

В зале раздался такой взрыв смеха, что оборвал беседу сенаторов с императором. Те бросили на молодежь сердитые взгляды.

– Откуда они только берут эти шутки? – нахмурив брови, спросил Диоклетиан.

– Из таверн города, где они бездельничают по вечерам с продажными женщинами, – ответил ему один из пожилых сенаторов.

– Сын твой? – посмотрел император на сенатора.

– Да. Мой охламон.

Зал затих, когда объявили о начале выхода танцовщиц. Прозвучали барабаны и в ход пошли нежные звуки дудочек.

Зал снова зашумел, когда, держась за руки в танце, вошли девушки. Они были босыми, на лодыжках висели красивые ожерелья. Танцовщицы порхали в воздухе, словно бабочки, под теплым солнцем в безветренную погоду. Молодые девушки двигали нежными кистями, будто что-то прекрасное рисуют в воздухе.