Виктор Ерин - 2084*

Он никогда не интересовался политикой, считал, что развитие общества должны определять прогресс и здравый смысл. Наивно? Пожалуй. Но не он один был такой. Мало кто мог предположить, как далеко заведет страну простое и вполне демократичное постановление Верховного суда США, который решением от 26 июня 2015 года обязал все штаты регистрировать однополые браки и признавать такие браки, заключенные в других странах. Многие этого решения вообще не заметили. А те, кто заметил, не придали ему значения. Чего особенного? В конце концов, они, эти сексуальные меньшинства, тоже люди, хоть и не совсем такие, как все. Просто Америка в очередной раз продемонстрировала миру, что она самая свободная страна, где приверженность демократии превыше всего. Кто мог тогда подумать, что событие это историческое, и мир увидит через пару десятилетий совсем другую Америку?

В свое время США преуспели в организации «цветных революций» далеко за своими пределами, до деталей проработали разные сценарии, а у себя дома ничего такой революции противопоставить не смогли. Значит, толковые были сценаристы, а сценарии хорошего качества. Интересно, где они теперь, над чем работают?

Самая толерантная в мире страна скоро стала землей обетованной для миллионов особого рода переселенцев, чья сексуальная ориентация не так давно и здесь считалась отклонением от нормы. Пределы толерантности в столь деликатной сфере были везде свои. Они зависели от сложившихся представлений и традиций, от поведения, организованности и активности этих самых меньшинств, которых для простоты стали называть ЛГБТ, то есть лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендеры.

Где-то гомосексуалы и странные существа неопределенного пола считались извращенцами, были изгоями, где-то к ним относились терпимо и даже с пониманием. В Америке на гребне неудержимой тяги к толерантности и прогрессу их вынесло на самый верх. Штаты ни в чем не хотели уступать пальму первенства и ушли в отрыв. Поначалу малозаметными ручейками, а потом широким потоком хлынули в США специфические переселенцы со всего света на радость местным единомышленникам.

Бывшие меньшинства разрастались, организовывались, крепли. Сплоченное в многолетней борьбе за свои права сообщество ощутило здесь свою полноценность. Изначально оно было настроено традиционно миролюбиво и вполне лояльно к американской действительности. Даже марши протеста отошли в прошлое – против чего протестовать? Но, как это нередко бывает, нашлись лидеры, почувствовавшие политический потенциал движения, его способность влиять на дальнейшее развитие общества и даже определять его. Настоящие вожаки всегда энергичны, обычно амбициозны, часто нетерпимы к инакомыслию и нередко агрессивны. Аппетит приходил во время еды. Активных политиков, способных им противостоять, не находилось. Демократы и республиканцы, когда-то попеременно управлявшие страной, давно утратили авторитет и реального веса не имели. Да и открыто выступать против любых проявлений толерантности было небезопасно.

И случилось то, что случилось. Традиционное большинство и бывшие меньшинства поменялись местами. Власть переменилась. Опьяненные успехом победители ковали пока горячо. О толерантности теперь не вспоминали.

Началась корректировка федерального законодательства и законодательства отдельных штатов. Чем дальше, тем больше новые законы стали расходиться со здравым смыслом и законами природы. Перекроили все структуры власти. Конституция США, разработанная и принятая отцами-основателями почти три столетия назад, с честью выдержала и эти испытания. Продуманный до мелочей документ позволяет вносить в действующее законодательство самые революционные изменения, опираясь на фундамент основного закона страны. Достаточно принять в установленном порядке соответствующие поправки. Так и сделали.

Конгресс с двумя равноправными палатами формировался теперь исключительно по гендерному принципу и позволял без оглядки на им же назначаемого президента принимать любые решения. В основу легло равенство полов. Президента женского пола сменял президент с признаками мужского.

Начало получилось феерическое. Когда стало ясно, что на достигнутом победители не остановятся, а повернуть историю вспять уже невозможно, у несогласных с новыми порядками оставалось одно – голосовать ногами.

Навстречу разноязыким разноцветным переселенцам двинулась из Америки нарастающая волна эмиграции не оценивших прогрессивные реформы американцев. Это были, в основном, молодежь и люди среднего возраста – самые активные, продуктивные и перспективные представители разорванного противоречиями общества. Старшему поколению такие радикальные решения не всегда были по силам.

Заметно ослаб, а потом вовсе прекратился приток в страну свежих мозгов – талантливая молодежь из Китая, России, Индии и других стран, стремившаяся не так давно попасть сюда на учебу и работу, этот интерес утратила. И оказалось, что научно-технический прогресс в США обеспечивали по большей части эти самые иностранцы.

Ликование и эйфория после полной победы формально мирной цветной революции не обещали сторонникам традиционных сексуальных и семейных отношений ничего хорошего.

Одной из первых ласточек в законотворчестве стал запрет на изучение в школах и университетах классической и современной литературы, в которой сплошь и рядом описывалась неправильная любовь, которая не отвечала принятым теперь нормам во взаимоотношениях полов, не соответствовала новым основам морали и подрывала тем самым устои общества. Выявлять крамольную литературу, просматривая миллионы книг, никто не собирался, и запретили все скопом. Начало было положено. Искоренять, так искоренять. За книгами последовали картины, фильмы, оперы, балеты, песни. Музыку без слов оставили, чтобы сохранилась в культуре связь времен.

Весьма кстати нашелся прецедент – принятый еще в 1873 году и почти забытый закон, разработанный скромным служащим почтового ведомства Энтони Комстоком и названный в его честь. Непримиримый борец за нравственную чистоту создал «Общество борьбы с пороком». Ему не было и тридцати – энергии не занимать. И борьба началась нешуточная.

Формально Закон Комстока запрещал не сами книги, а всего лишь их пересылку по почте. Относилось это не только к беллетристике, но и к журналам, ко всему, что напечатано. Например, к учебникам для будущих врачей, которые своим содержанием тоже могли «развращать и разлагать» неокрепшие студенческие умы, не способные противостоять «безнравственному влиянию». Намерения самые благородные, разве что с перебором. Непристойной по Закону Комстока можно было объявить любую неугодную борцам за чистоту нравов книгу, вырвав из контекста любое предложение и приписав ему желаемое значение. Почта была тогда основным, едва ли не единственным способом доставки литературы, и на такой книжке можно было ставить крест. И ставили. Иногда и на авторе. Отправителю грозило тюремное заключение, предмет пересылки уничтожался. Фактически это была попытка ввести цензуру в обход первой поправки к Конституции США. Замахнулись на святое, и ведь получилось.