Ольга Теплинская - Второй шанс

– А сколько мне тут сидеть?

– Ждите, пока следователь не придет.

– А, может, я в коридоре подожду? Я не убегу никуда, честное слово.

– Положено вас задержать, вы, можно сказать, многодетную мать жизни лишили на своем «Мерседесе».

Слово «Мерседес» Степаныч выплюнул. Не мог он понять: как можно за машины такие деньги выбрасывать и где их можно заработать честным трудом.

Таня, вздохнув, полезла в сумку за телефоном, но Степаныч, уже сделав два шага к выходу, развернулся и забрал из рук потерпевшей сумку.

– Это следователь будет решать, что вам из вещей оставить. У меня в дежурке пока постоит.

– Но я же имею право на звонок, – робко вспомнила Татьяна фразу из многочисленных фильмов о преступниках и стражах закона.

– Только в присутствии следователя, – парировал, знающий законы Степаныч, и, нарочно гремя ключами, долго копался в замке.

– Василь Степаныч, – молчавший до этого Коля Сорокин, решил вступиться за свою подопечную, – а зачем ты ее в камере закрыл? Могла бы и в коридоре подождать.

– А убежит? Ты доставил, я за нее расписался, значит, несу ответственность. Мне, что прикажешь – ее к себе наручниками приковать? У меня своих дел полно, – глядя в немытый пол, бубнил Степаныч, понимая, что палку перегибает.

– Да не виновата она, мне кажется! – вздохнул Коля.

– Не нам с тобой решать. Кажется, не кажется, а это суд будет приговор выносить, на основании расследования. Вот ты свой институт закончишь, и будешь судить, а не на кофейной гуще гадать.

– Ох, когда я еще его окончу!

– Надо, Коленька. А то так в дежурке и просидишь свой век, как я – неуч.

Василиса

Настройщика прислала мама, даже не спрашивая, каким образом ее дочь связана с Домом престарелых.

Василиса помнила этого седого сухонького старичка, каждый месяц приходившего в их дом настраивать дорогой старинный рояль. Казалось, он был таким еще тогда в дни ее беззаботного детства.

– Здравствуйте, Александр Сергеевич! – встретила Василиса его на пороге своей новой работы.

Несколько старушек, оживленно зашаркали тапками, с интересом поглядывая на новое лицо.

Лицо, несмотря на свой невысокий рост, любило длинные пальто и галстуки – бабочка. Смотрелось на низкой фигуре все немного комично, но это Александра Сергеевича не смущало.

Пройдя со своим неизменным чемоданчиком в Красный уголок, и увидев, с чем придется работать, настройщик встал в ступор и пару минут буравил пианино взглядом, словно тореадор, определяя: как долго продержится бык, и сколько с ним надо будет повозиться.

– Александр Сергеевич, вы хотя бы западающие клавиши верните, а с остальными я справлюсь, – взмолилась Васька, понимая трудность поставленной задачи. – Это «Красный октябрь», – зачем то пояснила она, – еще советский.

– Я вижу, – прошелестел настройщик и взял несколько аккордов.

Аккорды не удались, изобразив какофонию.

– Н – да, – прокомментировал Александр Сергеевич и отвернулся к окну. Ругаться в его семье, было не принято.

– Не сможете? – загрустила Василиса. Она уже представляла, как будет играть для стариков, как они будут ждать ее прихода.

– Мои предки настраивали инструменты в Зимнем дворце, и никогда от трудностей не бегали. – Сверкнув глазом из – под седых бровей, воскликнул Александр Сергеевич.

– Думаю, что с такими трудностями они не сталкивались, тем более в Зимнем, – тихо прошептала Василиса.

– Девушка, ваша мама попросила меня сделать все возможное, чтобы помочь вам, и я ей пообещал. Не скрою, такого ужасающего состояния я не ожидал, но тем интереснее будет работа. Если есть возможность, чтобы сюда никто не заходил, то я бы попросил оставить меня один на один с этим монстром.

Окинув Красный уголок быстрым взглядом, Александр Сергеевич бросил в пространство:

– А в малом зале меняют кресла. Сначала хотели перетянуть, но оказалось, что купить новые будет дешевле. Могу посодействовать, чтобы вам пару рядов привезли, если хотите.

– Александр Сергеевич, миленький, конечно хочу! Вы же видите, что здесь стоит!

Васька сама удивилась, как обрадовалась списанным стульям. Кто бы сказал ей несколько месяцев назад, что эта новость сможет доставить ей радость – не поверила б.

Она словно открывала для себя мир заново. Будто другую жизнь стала жить. Получая, как дорогие подарки такие вот вести, покупая Ванечке пирожное или просто гуляя с ним по аллейкам с тоненькими липами.

Василиса все – таки устроила его в тот садик и сама стала там работать только не нянечкой, а посудомойкой. Это было удобнее, в свободное от посуды время она перебегала дорогу и шла к своим старикам и всегда улыбающейся Виолетте.

Она научилась экономить. И на продукты практически не тратила, – приносила из садика в баночках каши, блинчики, оставшиеся котлеты. А часть денег откладывала. Удивляясь, вспоминала свои прежние траты. Она даже себе не могла объяснить – на что копит – на лучшую жизнь или на черный день?

К ноябрьским выдали премию в детском саду, и у Василисы скопилась приличная по ее нынешней жизни сумма. Она бежала с работы и мечтала, что сможет купить на эти деньги, чем побаловать семейство.

Торжественно достав коробку с накоплениями, она обнаружила, что коробка пуста. С застывшим сердцем Василиса подошла к шкафу и не нашла там смокинга Кирилла.

Как раненая тигрица металась она по квартире, не находя себе покоя, перебегая от окна к окну. Выбегала несколько раз на улицу и бессмысленно топталась у подъезда.

Сашка прибежала домой с радостными глазами, что было чудом, кинулась было к ней, но застыла на пороге, пристально взглянув на мать и погаснув.

Кирилл пришел шумно, не заботясь о покое близких. Долго звонил в дверной звонок, топал ногами. В глаза Василисе не посмотрел, только рукой отодвинул и прошел в комнату прямо в лакированных ботинках.

– Где деньги? – стараясь говорить тихо, спросила Васька.

– Какие? – скривил рот Кирилл.

– Мои деньги из коробки.

– Раньше ты не делила деньги на твои и мои, все было наше.

– Хорошо, что ты сделал с нашими деньгами?

– Проиграл, если это можно было назвать деньгами. У меня вдруг словно голос в голове раздался: «Иди, Кир, и ставь на цифру двадцать семь»! Я и пошел, Васька. Уверен был, что выиграю, отыграю то, что тогда спустил. А выпало «зеро». Ноль, Василька. Ноль выпал на мою жизнь.

Василиса тихо вышла из комнаты и заплакала. Слезы не катились, они лились, по ее лицу, не прекращаясь. Василиса даже испугалась, она и не подозревала, что в ней столько слез. Она сползла по холодной стене и сидела на полу, поджав босые ноги. Лицо она уткнула в подушку, чтобы заглушить рыдания, но Сашка все – равно ее услышала.

Она вышла на кухню и опустилась рядом с матерью, прижавшись к ней всем телом.