Роман Шабанов - Флаг

Жена временно успокоилась и разве что ежедневно меня донимала своими несуществующими проблемами. На неделе она неожиданно поехала к маме в Новую Москву. На дня три. Там посмотрим. Малышка так грустно смотрела на меня, когда они садились в автобус. Вези на край… земли, луны, марса, чего-нибудь, только не смотри на меня так.

Целых три дня я могу сидеть дома. Входить и выходить из него, когда мне вздумается. Открывать холодильник, хлопать дверцей с любым усилием. Без угрызений, что я ничего не делаю, лежать, стоять, ходить, жарить картошку и петь про рок-н-рол, который не цель и даже не средство. Только малышковича все это время не услышу и не увижу, но насколько это меня успокоит, по крайней мере, такая передышка даст возможность прожить еще. Три дня? Хватит, чтобы сделать паузу, настроить сердце, вернуть глубину дыхательной системе… все, для того чтобы жить.

Я проснулся. Плавно перешел из сна в явь. Вполз в тапочки, дополз до кухни, сделал кофе. Вышел на балкон, поздоровался с 82-летним соседом, который никогда со мной не разговаривал, довольствуясь ранее кивком и мычанием. Спросил про его кота Рожика (никогда не понимал, за что он так его) – в ответ нечленораздельное мычание. Вот и поговорили. Сказав «Спасибо, до встречи», подумав, что ближе к зиме наши встречи станут еще более редки, я вернулся к угловому дивану и последним новостям на бумажном носителе. Газете. Шуршание, кофейные пары… благодатно… «Неработающие рецепты красоты в глянце… Энистон вышла замуж… что за вредитель нарисовал велодорожки на Большой Никитской?» Через три-четыре новости, начинает гудеть голова. Принял контрастный душ, не побоялся подольше постоять под холодной водой (если даже и заболею, есть время), выпил холодное пиво (нашлось время и для этого) и вышел (выплыл, согласно сохранению плавности) в город.

Манекены у площади Ильича… тихо, не шумите, это спят притомившиеся от бесконечной свободы бомжи. Тропинка к п-образному хай-теку. «Мы проводим, вам повезло, жизнь прекрасна, а небо бывает зеленым…» Бальзаковская дама, хлопая руками, как при ловле насекомого, поймала одно, меня, в две руки, и повела в ближайший центр тестирования, где проходил опрос по пиву «Козел». Выбор этикетки, муляж-витрина и в подарок тянучки «К 70-летию Победы!» Сегодня нехороший колючий ветер. Солнце то садилось, то появлялось. У метро солидный дядечка покупал винил с Тухмановым у какого-то хипстера. Парень с красным телефоном кричал «Я тебя не слышу. Ты где? В жопе?»

Пошел град. Я забежал под козырек на остановке. Мимо прошла девушка с листом формата А4, на которым была выведена какая-то информация для кого-то (кого? – все бежали мимо), кто должен бы увидеть и по этой самой инфе узнать ее. Она стояла под самым эпицентром непогоды, жалкая, теряющая вид и цвет, пока этот листок превращался в комок никчемности.

Я заметил, что в последнее время меня мало что трогает. Раньше бывало, самое мизерное общение, буквально в два слова-три что-то уже дает. «Будете выходить?» «Да» или «Нет, я вас пропущу» и все ты заряжен на минут пять точно, пока снова не услышишь: «Вам помочь?» «Спасибо, сынок» – целый час ты полнехонек всего самого необходимого. А теперь – я около часа говорил с этой «охотницей за людьми» и ничего. Когда все дни как один, когда бегаешь от суеты и у тебя в принципе ничего из этого не получается, то оставшись наедине с воздухом, ты не глотаешь кислород, получая удовольствие, а скорее задыхаешься.

– Але, Настя. Здравствуй. Как ты? Давно не слышались. Ты молчишь… – гудки. Еще раз – занято, еще – занято, еще – не берет. Еще – отключен. Отключен. Блин, блин. Хватит, тут дети. У меня дети.

Я стоял у «Райка» и не знал, что делать. Я продолжал массировать кнопки телефона, пытаясь достучаться. «Как это может называться?» Лень подойти. Ах, этот тот… подождет. Ох, не хочу слушать его бредни. Я не слышала, была в душе. Да мало ли, где я была». Проехала потная тетка на самокате – каждое движение она делала с трудом. Зачем нужен самокат, если делает жизнь труднее. Зачем телефон, если на него не отвечать. Бросив телефон во внутренний карман пиджака, я вошел в кафе, едва не опрокинув стойку с визитками и анонсами городских неформатных мероприятий. Желто-ядовитый цвет внутреннего убранства сейчас подчеркнул мое внутреннее состояние неопределенности Я сел за столик в углу, заказал пиво и луковых колечек.

Почему она так со мной? Еще недавно мы были очень дружны. Ходили на теннис в Нескучный сад, пили водку в кафе-студии Артемия Лебедева, кричали в спальных районах Котельников, как мы «любим» всех, бродили до полуночи, обсуждая ее двухголового парня из интеллигентных кругов.

– Ты странный.

– Нет.

– Странный!

– Не-а.

– Если я говорю, что ты странный, значит, ты странный и вообще всем странным людям, кажется, что они нормальны.

– Я нормален.

– У нормальных все по-другому. Они сейчас не здесь и не этим занимаются.

– Где? Чем занимаются?

– Не этим.

– Чем же?

– В кино сидят. Или книгу покупают. Комиксы рисуют. Суп вторую тарелку наливают. Они занимаются нормальными делами.

– Я тоже в кино бываю. И книги едва ли не каждый месяц покупаю. С чего ты решила, что я вторую тарелку супа не захочу?

– В кино ты пропускаешь половину фильма, разглядывая соседа, Книги у тебя тоже не на русском. Скажи мне, кто читает пособие по ловле рыбы, если ты и не собираешься этим заниматься. Суп ты, конечно, захочешь, только накрошишь туда хлеба и сметаны три столовых ложки…

Она любила меня анализировать. Я ненавидел, когда меня распекали перед классом или однажды в Синтоне – на горячем стуле. «Он как растение, которому всегда нужно солнце», «С ним невозможно разговаривать. Он оправдывается». «Он странный, только не как все».

– Сколько тебе?

– За тридцать.

– Почему когда тебе 32, 33, 34, 39, вы все говорите, что вам за тридцать?

– Хорошо, мне еще нет сорока.

Мы были не похожи, но разве должны быть похожи друзья? Есть же что-то одно, что нас собирает в этом месте, заставляет нажимать на требовательное «позвонить» на трубке. Умение слушать или говорить захлебываясь от слюны. Желание не есть одному или вспомнить школу, не прибегая к альбомам и звонку родителям. Есть же вещи, которые как со шведского стола, хоть что-то из всего ассортимента подходит нам обоим. Непременно. Одно кафе, одни темы, хотя нет, в этом у нас полная противоположность… тогда… да ладно, и если даже только кафе объединяет, разве этого мало? Кафе – это целая вселенная для нас. Там мы точно можем забыть или вспомнить. Или еще что-то про кого-то. Про себя, конечно. Мне уже много, позади детство, розовые мысли и желание ходить распахнутым при 30 ниже нуля. Мы как все, и в то же время другие. Как пары, что говорят одновременно, спешащие к метро, летящие по бульвару или думающие, что только им трудно дышать этим воздухом. Мы герои из «Посвящается Стеле», где умирающая девушка ходит хвостом за неудачным художником. Он алкоголик или просто не талант, но факт, что его жизнь бродячая и завтра он не знает, где будет ночевать и на что купить хлеб. Да, я будто умираю, а ты только начинаешь жить. И я тянусь, а ты почему-то тоже. Мы герои из «Назад в будущее». Я путешественник во времени, а она спрашивает «Ты в порядке?», когда я, пережив все три части, наконец, обнимаю ее. Мы герои из «Стартрека», «Побега», «Города грехов»… Мы все и в то же время в корне отличные от того, что нам навязывает зрение.