Гарольд Роббинс - Куда уходит любовь

– Я внимательно слушаю вас. Продолжайте.

Вернулась официантка с моим завтраком. Прежде, чем продолжить, Гордон подождал, пока она отошла.

– Суд должен определить, какой режим содержания в наилучшей степени будет отвечать интересам и благополучию ребенка. Будет ли он находиться у одного или у обоих родителей, если так сложится ситуация, или в доме-интернате; в таком исправительном учреждении как Лос-Гуилкос или даже в больнице или психиатрической клинике, если необходимо. Но решение принимается только после тщательного изучения дела. В том случае, если суд решит держать ее в заключении, Дани могут послать в Калифорнийский центр по приему молодежи в Перкинсе, где она будет подвергнута глубокому психологическому и психиатрическому обследованию.

– Что это значит?

– Одну вещь надо твердо усвоить, – быстро ответил он. – Если вы лелеете надежду получить Дани под свою опеку, с ней необходимо расстаться. Суд никогда не позволит ребенку покинуть пределы штата.

Мы посмотрели друг на друга. Наконец я понял, на каком я свете. Мне ни в коем случае не позволят взять на себя заботы о Дани. Я постарался придать голосу бесстрастные нотки.

– Значит, я ее не получу, – сказал я. – А кто ее получит?

– Откровенно говоря, я сомневаюсь, что суд решит вернуть ее Норе. Остаются три возможности – ее бабушка, определенный судом интернат и Лос-Гуилкос. Думаю, что нам удастся избежать интерната. У бабушки Дани масса преимуществ.

– Значит, решение будет только в пользу или старой леди, или заведения?

Он кивнул.

Я покончил с последним блинчиком и попросил принести еще кофе.

– И как, по вашему мнению, развернутся события?

– Вы хотите услышать мое откровенное мнение?

– Да.

– Я бы поставил десять против одного за то, что она попадет в Лос-Гуилкос.

Несколько секунд я молчал. Мысль о Дани, которой придется долгие месяцы, может быть, даже годы провести за колючей проволокой была нестерпима.

– Что мы должны делать, чтобы избежать этого? Гордон пристально посмотрел на меня.

– Мы должны доказать, что способны дать Дани все, и даже больше того, что она получит в исправительном заведении. Это означает непрестанный контроль за ней, посещение школы, религиозное образование. Если необходимо, анализ и психотерапия. И постоянный контакт с инспектором по надзору, который будет контролировать ее.

– Зачем это, если Дани будет под присмотром бабушки?

– Потому что доверять будут только мнению полиции. Она все время будет находиться в ведении суда, пока тот не сочтет, что она больше не представляет собой социальной опасности.

– И сколько это продлится?

– Предполагаю, что она будет под присмотром суда до восемнадцати лет.

– Любому невыносимо столько времени жить под микроскопом. И тем более ребенку.

Он как-то странно посмотрел на меня.

– Она убила человека, – сказал он. – И от этого уже никуда не деться.

Он был предельно откровенен.

– Что я могу сделать, чтобы помочь ей?

– Я думаю, что вам необходимо быть в Сан-Франциско, пока суд не вынесет решение по делу Дани.

– Это невозможно, – сказал я. – Суд может длиться бесконечно.

– Это не суд в привычном смысле слова, полковник. Собравшееся жюри будет решать, признать или отвергнуть вину. Закрытое слушание перед лицом судьи, в присутствии непосредственных участников. Даже полиция и окружной прокурор не участвуют в таком слушании, если их специально не приглашают высказать свое мнение относительно специфических деталей жизни и поведения ребенка. Дело будет рассмотрено достаточно быстро. Закон защищает детей от излишних проволочек. Если ребенка содержат под стражей больше пятнадцати дней и дело еще не рассмотрено, он подлежит немедленному освобождению.

– Откровенно говоря, – спросил я, – как долго это может продлиться?

– Решение о содержании под арестом или освобождении состоится в четверг. Через неделю будет судебное слушание. Примерно, через десять дней.

– Десять дней! – взорвался я. – Моя жена должна со дня на день родить! Почему мы должны ждать до вторника?

– Так уж положено, полковник, – терпеливо объяснил Гордон. – Вопросы содержания под стражей рассматриваются по вторникам, потому что в этот день судья занимается делами подростков. Конечное слушание назначается на неделю позже, чтобы за это время инспектор по надзору, как я уже говорил, мог тщательно исследовать каждый аспект этого дела. Это расследование важно для нас так же, как и для суда. Именно из этого заключения судья и принимает решение, если не считать таких сложных случаев, когда ему приходится направлять ребенка для дальнейшего изучения в Перкинс. Наша обязанность будет убедить суд, что в интересах и Дани, и штата лучше всего было бы передать ее на попечение бабушки.

– Для чего же я тут нужен? Я ничем не могу убедить окружающих, что Дани необходимо передать бабушке.

– Не согласен, полковник. Вы можете сыграть решающую роль, просто указав, что и вы так считаете – это будет наилучшим выходом для вашего ребенка.

– Ну да, – с сарказмом сказал я. – Так к моим словам и прислушаются. Многого стоят мои слова. На них даже пива не купишь, если не бросишь квотер.

Он посмотрел на меня.

– Вы недооцениваете себя, полковник. Ваше слово может оказать решающее значение. Люди не так легко забудут, как вы служили стране.

– Вы хотите пустить в ход мои лавры героя войны?

– Все, что может пойти на пользу дела. И это уже сработало на нас.

– Что вы имеете в виду?

Гордон кивнул официантке и попросил ее принести утренние газеты. Когда они легли перед нами на стол, он показал на снимок на первой полосе и на текст под ним.

Снимок изображал меня, обнимающего Дани перед тем, как ей предстояло отправиться в камеру. Заголовок был прост:

«ГЕРОЙ ВОЙНЫ ПРИЕЗЖАЕТ ЗАЩИЩАТЬ СВОЮ ДОЧЬ».

– Внушительно, не правда ли? Газеты уже на вашей стороне. Они даже не упомянули, как вы окрысились на репортеров. В ином случае вас бы буквально распяли. Но вы избежали этой участи.

Я вопросительно взглянул на него.

– Людям, имеющим отношение к судьбе вашей дочери, ничто человеческое не чуждо. Они достаточно гуманны. Даже судья каждый день читает газеты, и, согласен он с этим или нет, они оказывают на него влияние. – Гордон откинулся на спинку стула. – Если вопрос вашего пребывания здесь упирается в финансы, миссис Хайден заверила меня, что окажет любую помощь.

– Мои финансы не имеют никакого отношения к ситуации. Я сказал вам, что моя жена вот-вот должна родить.

– Общественное мнение может измениться за одну ночь, – добавил Гордон. – В настоящий момент и вы, и ваша дочь пользуются всеобщими симпатиями. Если вы уедете до того, как будет вынесено решение, люди сделают вывод, что ваша дочь настолько неисправима, что даже отец отказался от нее.