Гарольд Роббинс - Куда уходит любовь

Мариан Спейзер узнала эти туфли еще до того, как подошедший подал голос. Они были так отполированы, что можно смотреться в них, как в зеркало, но она знала, если их владелец приподнимет ногу, подошва слегка отстанет, являя миру белые носки. Оторвавшись от записей, раскиданных по столу, она подняла голову.

– Ага! Никак тихая добрая Мариан решила сыграть шуточку с Робин Гудом, в столь жаркий день скрывшись в спасительной тени Шервудского леса?

Она хмыкнула.

– Садись, Ред, пока ты не пролил кофе на мои бумаги. Хорошо, что я знаю тебя вдоль и поперек. Даже ноттингемский шериф не понял бы ни слова на том английском, которым ты пользуешься.

Он стоял над ней, ухмыляясь во весь рот, его голубые глаза были прищурены, а рыжие волосы торчали во все стороны. В обеих руках он держал по чашке с кофе.

– Похоже, ты готова сделать передышку, – сказал он, ставя перед ней одну из них.

– Спасибо.

Он огляделся. Кафе было почти пустым.

– Им надо тут что-то решительно менять, а то они вылетят в трубу, торгуя только кофе.

За одним из столов в компании девочки и ее матери сидела другая инспектор по надзору. Девочке было около пятнадцати лет; у нее было мрачное лицо и явные признаки беременности. Мать что-то безостановочно говорила инспектору, которая только терпеливо кивала головой.

Мариан представляла, в чем женщина старалась убедить инспектора. Она сама уже не раз слышала подобные речи.

– Я ничего не знала… я даже не подозревала… Моя дочь… это все те ребята, которые…

Каждый раз было одно и то же. Дети попадают в беду, и только тогда родители неизменно спохватываются. Конечно, они никогда ничего не видят. Они, как правило, вечно страшно заняты. Некоторые из них в самом деле работают дни напролет. Другие – нет, но и в том и в другом случае кончается одним и тем же – Молодежным судом.

– Где ты болтался весь день? – спросила она, собирая бумаги в аккуратную стопку.

Ред шумно отхлебнул кофе.

– А где же я мог быть, по твоему мнению? Носился в поисках этой паршивой маленькой шестерки.

Мариан знала, кого он имеет в виду – шестнадцатилетнего мальчишки, родители которого отдали его в военное училище в надежде, что там сделают из него мужчину, после того, как шесть месяцев назад он попал в сети полицейской облавы. Четыре дня назад они получили сообщение, что мальчишка сбежал из училища.

– Нашел его?

– Нашел. Там, где он и должен был быть. В сортире шикарного бара на Норт-Бич.

– Не понимаю, почему тебе потребовалось на это четыре дня.

– Ты хоть представляешь, сколько там подобных заведений? – возмутился он. Увидев ее улыбку, он снова опустился на стул. – Тебе надо было посмотреть, в каком виде я нашел мальчишку. На нем еще была школьная форма. Казалось, он спал в ней, не снимая, все четыре дня. Увидев меня, он закатил истерику. Стал орать, лягаться и царапаться. Мне пришлось вызывать по рации машину, чтобы доставить его на место. – Он весело улыбнулся. – И тем не менее, день у меня прошел неплохо. Мне пришлось объясняться не менее пяти раз и один раз с женщиной. Тут я достиг полного успеха. Она, должно быть, решила, что я настоящий педик.

– Ты сообщил его родителям? Ред кивнул.

– Они будут завтра. – Он пожал плечами. – Такова жизнь. Мальчики становятся девочками.

– Бедный парень. – Это было одно из тех дел, которые не нравились никому из них. Они чувствовали, что их вмешательство совершенно бесполезно. По сути, они не могли предложить ничего конструктивного. Единственное, что они могли сделать, – направить ребенка к психиатру. Но случалось, что и те были бессильны.

– Ты трудолюбивая маленькая пчелка. Чем ты сейчас занята? Делом Хайден?

– Фамилия девочки Кэри.

– Я знаю. Но все газеты называют эту историю делом Хайден. Из-за матери, которая в этом городе считается большой шишкой. – Он опять с шумом отхлебнул кофе. – А что с ребенком?

Мариан задумчиво посмотрела на него.

– Толком я и сама не знаю. У меня еще не было возможности собраться с мыслями. Она не похожа на большинство других детей, с которыми мне приходилось сталкиваться.

Он вопросительно вскинул брови.

– И каким образом ты пришла к этому выводу? Лишь по предварительным данным?

Она кивнула.

– Дай-ка взглянуть.

Она наблюдала за ним, пока он пробегал глазами первый листик. Это был отчет врача, который обследовал ее. Каждая девочка, которую к ним доставляли, должна была пройти медицинское освидетельствование до того, как ее отправляли в камеру. Дани прошла через врача в прошлую субботу, но психометрические тесты не были сделаны до понедельника, потому что на уик-энд все закрывалось.

У Мариан было ощущение, что, общаясь с Дани, она не уловила нечто чрезвычайно важное, но конкретно не могла сказать, что именно. Ред неслучайно считался отличным специалистом. Он работал офицером по надзору уже много лет. Может, ему и удастся выловить то, что может помочь.

Окончив читать отчет медика, он с едкой насмешкой взглянул на нее.

– Рад убедиться, что, по крайней мере, хоть эта девочка нормальная. Она понимала, что он имел в виду. «Девственная плева полностью дефлорирована и разрывы хорошо зажили, так что не представляется возможным определить время дефлорации. Тем не менее, имеются следы раздражения стенок влагалища и легкая припухлость клитора, что говорит о возможном высоком уровне сексуальной активности в период, непосредственно предшествовавший обследованию».

– Я начинаю думать, что в Сан-Франциско вообще нет четырнадцатилетних девственниц. – Посмотрев на нее, он ухмыльнулся. – Для истории, – Мариан, ты еще была девственницей в четырнадцать лет?

– Кончай свои шуточки, Ред. И не надо, чтобы работа мешала твоей объективности. Хорошие дети редко к нам попадают.

– Кто он был? Ну, тот тип, которого она убила? Она уставилась на него.

– Не говорит. Как только заходит разговор о нем, она замолкает. Не отвечает и все. Взгляни на ее психометрию, и сам все поймешь.

Она увидела, как его брови поползли кверху, когда он проглядывал результаты. Она понимала, чем объясняется его реакция.

– У малышки коэффициент интеллектуальности до 152-х.

– Совершенно верно. Мы столкнулись с экстраординарным уровнем интеллекта и воспитания. Поэтому-то так трудно и понять, что произошло. Читай дальше.

Он молча продолжил изучение записей. Быстро пробежав несколько страниц, он отложил их.

– Она дурачит нас. Не могу понять, в чем дело? Почему?

– Именно это я и чувствую. Ты прочел, что она сказала психиатру в конце обследования? Что она сама, по своей воле, признает неправильность своих действий, что понимает их недопустимость, что она не отказывается обсуждать все, что имеет отношение к ее неправильным действиям, но не собирается говорить о том, что не имеет отношения к этим темам. Все остальное касается только ее лично, и она не чувствует необходимости вторгаться в эту область, поскольку не имеет отношения к ее поступку.