Аугусту Боал - Джейн Спитфайр. Шпионка и чувственная женщина

МАГИЧЕСКАЯ ФОРМУЛА № 4: РАБОЧАЯ

Все очень просто.

Часть первая: ликвидировать все рабочие организации.

Покончить с пьянством на рабочих местах.

Запретить забастовки.

Не вступать в переговоры по поводу повышения зарплаты.

Часть вторая: устранить возможность любого объединения рабочих, которые должны быть разделенными и по возможности не произносить ни слова. Каждый сам за себя!

Как и обычно, Джейн это не устроило.

Она прибавила:

Часть третья: ликвидировать всех рабочих лидеров, даже продажных.

Ликвидировать всех, кто им симпатизирует.

Ликвидировать всех, кто симпатизирует тем, кто симпатизирует рабочим лидерам.

Ликвидировать! Ликвидировать! Ликвидировать!

Лучезарная, Джейн погляделась в зеркало на потолке, улыбнулась себе – и ее ловкие руки доставили шпионке наслаждение, которое не смог доставить ни один из 87 576 мужчин, переспавших с ней в «Вонючей розе», живописном портовом кабачке.

Увлекательная и кровавая авантюра в Латинской Америке Джейн Спитфайр, шпионки и чувственной женщины, подходила к концу. В ее распоряжении было теперь четыре из пяти формул, незаменимых для национального возрождения. Эти формулы применялись без спешки, что давало наилучшие результаты. Однако для полного триумфа требовалось применять их во всей полноте, а не частично, как делалось до того.

Все шло по плану. Курс был взят верный. Но для окончательного успеха – а иного исхода Джейн не мыслила – неизбежно требовался энергичный государственный переворот.

Зачем? Чтобы показать пример: нельзя заморозить зарплату на десятилетия вперед и позволять Конгрессу заседать. Бессильные что-то сделать, депутаты протестовали, а это вело к волнениям. Именно поэтому в политической формуле мудро говорилось о роспуске Конгресса.

Невозможно было также заниматься оздоровлением, пока президент сохранял верность своему предшественнику-популисту, Старому Мессии. Цены росли, рабочие бастовали, правительство уступало, зарплаты росли, из-за чего наступал новый виток цен. Как же быть с концентрацией прибыли, если она вся расточается? Итак, железная рука. Никаких поблажек народу. Правительство не обязано быть симпатичным!

Но переворот при всем том еще не созрел. Следовало в первую очередь создать благоприятную психологическую атмосферу. «Дестабилизация!» – как емко выражался президент Джеральд Форд. Этим Джейн и занималась со всей тщательностью: дестабилизировала все, что возможно, при помощи полиции, вооруженных формирований и агентов, засланных во вражеские ряды.

Дестабилизация продвигалась гигантскими шагами. Вице-Мессия терял популярность, Национальная гвардия выглядела последним моральным оплотом нации. Все шло хорошо. Даже очень хорошо. Как по маслу.

Джейн услышала страшный шум снаружи.

– Что это за гвалт? – спросила она по телефону у посольского мажордома. – Пришлите немедленно ко мне посла!

– Да он как-то… – последовал неопределенный ответ.

– Что с ним?!

– Похищен.

Ага, вот как? Выяснилось, что похитители хотят за посла полмиллиарда долларов. Джейн считала, что он не стоит и половины этой суммы. Так она и сообщила в госдепартамент: платить не будем, потому что он того не стоит. Невыгодное дело. Выгодное дело заключалось в использовании похищения для пропагандистских целей. Самым выгодным делом было бы кровавое убийство посла. Пропагандистский акт исключительной силы!

И посла убили.

Фото– и кинохроника, газетные заметки, туча зарубежных журналистов, мессы, интервью с вдовой и с маленькими детьми. Как трогательно! Джейн только что не прыгала от радости.

– Если бы послов убивали ну хотя бы раз в месяц…

Никогда больше стены посольства не услышат его жалобного бормотания:

– Если Рейгана изберут президентом? Что тогда? А если Фрэнка Синатру?.. У меня совершенно нет музыкального слуха! А если Фанни Фокс, звезду стриптиза? У нее волосатые ноги… А если Мохаммеда Али? Пара ударов в лицо, зато не пошлют во Вьетнам. О-о, а если вернется Никсон? Что будет со мной, несчастным?

Больше никогда.

Джейн устроила вечеринку по случаю прибытия нового посла. Собралось много народу. Среди прочих – Большое Стадо, живший в сельской местности, как понятно из его прозвища. Они подружились. Большое Стадо пригласил Джейн посетить его владения и ближе ознакомиться с проблемами деревни.

Та согласилась. Договорились о дне визита. В этот день Джейн встала рано, желая сполна воспользоваться утренним временем.

Усадебный дом был обширным. Большое Стадо только что забрался на коня. Джейн сделала то же самое – и начался загон скота. Говорят, коровий навоз помогает при венерических болезнях. Если у Джейн было что-то такое, то в тот день она полностью излечилась: брякаться лицом на землю пришлось не раз и не два.

Так они ехали, то рысью, то галопом. Большое Стадо объяснял:

– Раньше еще были романтики, но сейчас батраки организуют сельские профсоюзы. Все эти земли – мои, до самого горизонта, за теми горами, за той рекой. Все мое. У меня хотят отнять земли, захваченные моим дедом. Он убил больше индейцев, чем змей, и очистил от них всю эту местность. Эстрелья, детка, побыстрее!

Удары шпор, скачка – Джейн подпрыгивала, почти достигая оргазма. Прямо с лошадей они вскочили в небольшой самолетик, взмывший вверх. Большое Стадо, постегивая самолет кнутом, продолжал:

– Производство вина в моих владениях упало на одну пятую по сравнению с прошлым годом. Знаете почему? Потому что курс доллара занижен. Я продаю много вина, зарабатываю доллары, правительство платит мне в нашей валюте – и у меня не остается денег даже на удобрения! В этом году у меня выйдет никак не больше трех-четырех миллионов тонн пшеницы, двух-трех миллионов тонн кукурузы. Стыд и позор! Вы не находите, Джейн?

– Да, вы правы. Надо ввести свободный курс. Пусть доллары покупают те, кто могут.

– Именно так. И пусть их имеют те, кто могут, правда?

– Именно так.

– Поглядите на несчастных коров внизу. В этом году у меня умерло три тысячи коров. И все из-за нехватки денег!

– А сколько осталось?

– Чуть больше полумиллиона.

– Все же вы богатый человек.

– Разве это значит быть богатым? Полмиллиона тощих коров! Я беден, моя дорогая. В деревне жестоко не хватает денег!

Во время разговора он опылял пестицидами с самолета яблоневые и грушевые сады. Когда, наконец, приземлились, Большое Стадо рыдал.

Слезы его были непритворными: как прокормить пятьсот тысяч коров? Тощих, печальных коров, которые в глубине души обвиняли его, именно его, в том, что они такие тощие и печальные. А на самом деле виновато было правительство, оставившее деревню без капиталов.