Екатерина Мурашова - Детдом

– Кто и зачем убил Клавдию Петровну? – спросил Кай.

– Нет, ну ты все-таки как был, так и остался – совершенно неинтересный собеседник, – поморщившись, вздохнул Алекс. – Придурок он и есть придурок. И вообще, чем дольше живу, тем больше поражаюсь – насколько вокруг мало по-настоящему умных людей… Но вижу, мы с места не сдвинемся, пока я тебе не отвечу. Никто эту вашу тетку не убивал, Придурок. Артист Погорельцев решил с ней так договориться, используя криминальный оттенок. Она-то сама и вообще никому не мешала. Он даже хотел предложить ей денег за то, чтобы она уговорила своих психов отшить эту, жену нефтяного деятеля. Вот та ему все карты путала, а тронуть ее напрямую он, идиот, боялся… А тетка-то как раз оказалась не из пугливых. Чуть ли не с кулаками на посланника набросилась. Ну, он ее тряхнул маленько… Кто же мог знать, что у нее сердце ни к черту?

– Ага, – сказал Кай и снова отвернулся, вернувшись к прерванному приходом Алекса делу.

Небольшое зимовье Большого Ивана, вопреки предположениям Кая, вовсе не разрушилось до основания за много прошедших лет. Дверные петли кто-то регулярно смазывал. В углу лежанки свернутыми примостились два совершенно не истлевших одеяла, на крючке висели овчинный тулуп и свитер с обмахрившимся воротом. На подвесной полке выстроились жестянки с солью, сахаром, чаем, крупой. На столе у окошка – керосиновая лампа и толстая свеча на деревянной подставке, сгоревшая до половины. На полу под полкой рассыпаны несколько гильз. У железной печки лежит несколько расколотых полешков. В углу стоит веник и разбитые, обрезанные по щиколотку валенки. Даже мох в щелях между бревнами выглядел достаточно свежим. По-видимому, кто-то из деревенских охотников изредка посещал старое зимовье и следил за его сохранностью. Судя по слою пыли, последнее человеческое посещение избушки пришлось на прошедшую зиму.

– Что – «ага»?

Алекс напомнил себе, что поведение Придурка всегда выглядело обескураживающим и никогда не походило на поведение обычных людей.

– Мне больше нечего у тебя спросить, Алекс.

– Зато у меня есть, что у тебя спросить, – Алекс усмехнулся. – Где сокровища Большого Ивана? Ты вспомнил? Ты ведь за ними явился в эту развалюху?

– Я мало что вспомнил, потому что отец ничего толком не успел мне сказать. Но я подумал, мне подсказали и – вот! Я уже нашел крест. Смотри, Алекс!

Кай вытянул вперед руку с крестом не то благословляющим, не то проклинающим жестом. Жест получился очень сильным. Алекс едва удержался от того, чтобы нажать на спусковой крючок. На темном дереве что-то тускло блеснуло – не то эмаль, не то – не ограненные драгоценные камни.

– Ты можешь попробовать взять его и уйти с ним, – предложил Кай. – Раз не нужен выкуп за Ольгу, я отдам так.

Алекс улыбнулся неприятной улыбкой. Его положение вдруг показалось ему не таким уж неуязвимым. Судя по всему, Придурок действительно отдаст крест. И сколько же Алекс пройдет с ним по этому лесу? Ведь здесь, на побережье Белого моря даже целая роща «Каштанов» бессильна против Маугли-Кая. Когда-то они уже ловили его в заснеженном лесу. И тогда у них тоже было оружие… Застрелить Придурка прямо сейчас? Взять крест и быстро уйти, отказавшись от надежды найти все остальное? Поискать самому? Но где и как?

Крест Ефросинии, безусловно, был самой ценной частью могилевского клада. Но слишком уж знаменитой и уникальной. И, стало быть, доказать его подлинность, а потом продать, не привлекая к себе внимания, будет чрезвычайно трудно.

– А где все остальное? – спросил Алекс.

– Остальное я не нашел, – ответил Кай. – Крест лежал отдельно, я вспомнил, отец показывал мне. Больше ничего. Может быть, есть только крест. А может быть, есть и еще что-то, в другом месте. Я не знаю.

– Ты врешь! – Алекс повысил голос, едва не пустив петуха. Все-таки напряжение было слишком велико. – Говори, или я тебя сейчас же пристрелю!

Кай даже не вздрогнул, а Алекс вспомнил, что Придурок с детства обладал невозмутимостью замшелого валуна, и пожалел о своей вспышке. В любых разборках, от семейного скандала до межгосударственного кризиса в конце концов выигрывает тот, кто дольше сохраняет спокойствие.

– Я думал, что ты помнишь, Алекс. Я никогда не вру. Когда не хочу говорить – молчу.

– Мог и научиться, – почти миролюбиво проворчал Алекс.

Кай не ответил, отложил крест Ефросинии в сторону и склонился над столом, рассматривая и перебирая пальцами какие-то вещи в ржавой жестяной коробке из-под конфет. Что именно находилось в коробке, Алексу не было видно.

– Придурок! – позвал Алекс.

– Меня зовут Кай.

Внезапно вся ситуация показалась Алексу лишенной смысла и едва ли не смешной. Почему-то вспомнилась высокая женщина со странным именем Анджа, которая рассказывала про павианов и покровительствовала Кешке-подростку. Показалось, что она тоже могла бы сейчас посмеяться над происходящим.

– Ты действительно отдашь его?

– Конечно. Любая жизнь дороже любой вещи.

– Но я могу сейчас застрелить тебя и забрать крест.

– Конечно. Но есть какие-то причины и из-за них ты еще этого не сделал. Они действуют теперь и будут действовать через минуту. Может быть, ты тоже ждешь хороших парней, Алекс?

Вот тут Алекс не выдержал и улыбнулся, и Кай с готовностью ответил на улыбку противника своим коронным волчьим оскалом. Как странно и курьезно поворачивается порой жизнь, – подумал Алекс. Пожалуй, лучше и доходчивее всех написал об этом Дюма. Интересно, читал ли Придурок сагу про четырех мушкетеров?

– Отойди к лежанке, Иннокентий, – сказал Алекс. – Залезь на нее с ногами и прижмись к стенке. Крест оставь на столе.

Кай пожал плечами и, не особенно торопясь, выполнил приказ. Каштан был хорошим и увесистым аргументом, а Кай, несмотря на сложившееся о нем за последнее время мнение окружающих, вовсе не был супергероем. И, что характерно, он никогда не хотел им стать. Подумав, Кай решил, что и отец-вор, и дед-чекист безусловно одобрили бы его теперешний выбор. Живой Кай, несомненно, при любых обстоятельствах понравился бы им больше, чем мертвый.

Алекс, по прежнему держа Кая под прицелом, подошел к столу и, также не торопясь, протянул руку к всеправославной святыне…

– Не трожь крест, нечестивец! – гневный вопль слился со звоном разбитого стекла.

Маленькое подслеповатое окошко словно взорвалось, а Алекс вздрогнул и, не успев обернуться на звук, нажал на спусковой крючок…

Кай зарычал от боли и скорчился на лежанке у стены, обхватив себя руками.

Алекс грязно выругался, перевел ствол «Каштана» в окно, выстрелил короткой очередью, быстро шагнул обратно к двери и запер ее на засов.

– Придурок, ты еще жив? – позвал он.