Маргот Бленд - Мадам Марракеш

У Карлотты все внутри похолодело. Боже, как мне с ними было хорошо. Как отлично мы провели время, смеялись, шутили, как всем было весело. Как мне хотелось хоть немного продлить это удовольствие, хоть еще чуть-чуть побыть в этой веселой компании, съездить с ними в Фес. Так хорошо мне еще никогда не было. Я ведь надеялась, да нет, была почти уверена, что Изобель откажется от поездки в мою пользу, а она обо мне даже и не вспомнила. Возможно, Чендлер был прав… Нет! Я не должна так думать об Изобель. Но… О Боже! Да Чендлер все вокруг разнесет, как только узнает, что Изобель собирается с ними в поездку.

Она беспомощно оглядела комнату, как будто где-то там была спрятана надежда.

– Боюсь, что вы немного переоцениваете возможности автомобиля Чендлера. Так много вещей вам взять с собой не удастся. Туда вообще чемодан не войдет. Вы, наверное, знаете эти английские машины, с откидным верхом, Вот у него такая. Четверо пассажиров туда входят, только когда верх открыт. Автомобиль будет забит до отказа. Бриджит будет там, конечно, тоже. Изобель округлила глаза.

– Что, там нет кондиционера? Я вообще езжу только в «кадиллаке» с кондиционером. И эти маленькие европейские машины терпеть не могу. К тому же эта вонючая собака.

Она подошла к зеркалу и взяла пилочку для ногтей.

Поездка в открытой машине. Вся кожа, конечно, после этого будет сухой. Да и к тому же, это неразумно уезжать сейчас, когда так хорошо пошли дела с Иэном. Это даже лучше, чтобы все отвалили и не мозолили здесь глаза. Без них будет спокойнее работать с Иэном, Да…

Она обернулась.

– Карлотта, дорогая. Я даже не знаю, что и подумать. Вы говорите, что машина может взять только четверых. Это ведь означает, что вы не сможете поехать. Я просто не могу с этим смириться. Просто не смогу. Вы обязательно должны поехать и развлечься. А насчет меня скажите, что я плохо себя чувствую, и длительную поездку мне просто не выдержать.

– О, Изобель! Да вы ангел! Но я не могу оставить вас здесь одну. Мы уезжаем почти на пять дней.

Изобель потупилась. Значит пять дней… то есть уйма времени для обработки Иэна. Прекрасно.

Она улыбнулась Карлотте самой любезной из всех своих улыбок.

– Дорогая, я прошу вас не беспокоиться обо мне. Я здесь остаюсь не одна. Здесь будет и Малага, и Дайана Драммонд-Брюс. В случае чего, они мне помогут.

Механически работая пилкой над длинным острым ногтем указательного пальца, она размышляла. Пять дней – это очень много. За эти пять дней Карлотта может сильно преуспеть в своих делах с Джереми. A с другой стороны, с Иэном может ничего и не получиться… Черт побери, почему я не могу быть сразу в двух местах. К тому же, Джереми может забыть о том, что я ему сказала о Карлотте, или перестанет этому верить…

Карлотта наклонилась к ней и положила руку на плечо.

– Не огорчайтесь, Изобель. Я просто не смогу оставить вас здесь одну в таком состоянии. Лучше всего, если мы обе никуда не поедем.

Изобель подняла глаза и нехотя улыбнулась.

– Нет, дорогая, вы должны поехать. Это решено. Я вовсе не огорчаюсь, я просто размышляю, должна ли я рассказать вам то, что услышала недавно от Малаги.

Она вздохнула.

– Все-таки думаю, мне лучше вам все рассказать. Дело в том, что Джереми, конечно, очень симпатичный молодой человек, но вам не следует слишком серьезно его воспринимать. В таких роумантических местах легко потерять голову. Так о чем я говорила? Ах да… Значит, вчера вечером ко мне зашла Малага проведать перед сном, и мы славно посплетничали. Она рассказала мне, что Джереми – а она знает его очень давно, – безумно влюблен в одну американку. Та замужем, но он по-прежнему ни о ком, кроме нее, не может и думать. Разумеется, он спит от случая к случаю с той или иной женщиной, но это так, для развлечения, чтобы удовлетворить желание. Я просто хотела, чтобы вы все это знали, дорогая.

Карлотта смотрела в сторону, мимо бесцветных глаз Изобель. Значит, вот как обстоят дела. Это все объясняет. Слава Богу, прошлой ночью я не сделала никаких глупостей. Теперь я хотя бы знаю, где мое место. Значит, мне светит здесь только дружба, в лучшем случае дружба в постели.

Внезапно на нее навалилась огромная усталость. Она поднялась.

– Вы так добры и внимательны, дорогая. Спасибо за заботу, но в этом не было никакой необходимости. Мы просто приятели.

Она судорожно рассмеялась.

– И у кинозвезд есть хорошие друзья, но это ничего не значит. Ладно, я пойду переоденусь к ужину. Встретимся в баре.

В баре после ужина. На столе разложена карта. Над ней склонились Джереми и Чендлер так, что Френки пришлось встать, чтобы что-то видеть. Карлотта сидела здесь же, подперев руками подбородок, но ей все было прекрасно видно, и она с интересом следила за движениями руки Чендлера.

Малага в это время танцевала с Абдулом. На ней был черный богато отделанный золотом бархатный кафтан с высоким горлом и широкими обшлагами.

– Насколько я понял, – произнес Чендлер, – здесь триста двадцать миль. «Эстон мартин» сделает это за несколько часов, даже на трех колесах. Но все же давайте выедем пораньше, чтобы сэкономить время. Мы поедем через прекрасные места. А в Среднем Атласе поднимемся на высоту где-то около пяти тысяч футов. Я…

Он поднял голову и, удивленный, застыл с полуоткрытым ртом.

– Вы только поглядите туда, на Изобель. Она сейчас просто вылитая горбунья-волшебница из «Сказки о Золотом петушке».

Остальные трое устремили глаза на дверь. К ним не спеша двигалась Изобель. Она была в серебряном с зеленью парчовом кафтане без пояса. Висел он на ней, как балахон на огородном чучеле. Часть этого искрящегося великолепия волочилась по полу. Она помахала им издали своей сухонькой ручкой. Френки прыснула.

– Если бы у нее были черные волосы, я бы сказала, что это Малага, заколдованная злым волшебником.

– Тихо, ты, дурочка, она же может услышать. Он встал с восхищенной улыбкой.

– Это вы, Изобель? Я просто не верю своим глазам. Вы так сегодня хороши, так экзотичны, так… так роумантичны.

Она повернула к нему голову, не поворачивая туловища, так, что подбородок уперся ей в плечо.

– Благодарю вас, Чендлер. Как вы считаете, это для меня не слишком экстраугантно?

Чендлер покачал головой.

– Для вас, моя милая, ничего не может быть слишком экстраугантно.

Изобель протянула свой бокал. Глазки ее были слегка затуманены.

– Иэн, дорогой. Ты такой большой, сильный. Налей мне еще.

Он взял у нее бокал и нетвердым шагом направился к столику с напитками. Взял одну бутылку виски. Рядом стояли еще две, нераспечатанные. Внизу, на полу валялась уже пустая. Когда он наполнил оба бокала, его сильно повело в сторону, и он расставил ноги пошире, чтобы сохранить равновесие. Доставить эти бокалы туда, где сидела Изобель, тоже было не простой задачей. Но он с ней справился, с грехом пополам, и наконец рухнул в кресло рядом. Изобель возлежала на диване, вытянув свои худые ноги. Она счастливо улыбалась.