Пол Мейерсберг - Роковой мужчина

В тот вечер к десяти часам мы достигли соглашения. Мы больше не хотели трахаться. Нам было довольно – до конца жизни. Я превратилась в сплошную болячку – и внутри, и снаружи. Моя грудь была в красных отметинах. Мэсон дергался от легчайшего касания к члену, а когда пробовал погладить у меня между ног, я лезла на стену. Мы достигли точки и больше просто не решались трогать друг друга.

Была полночь, но мы не могли заснуть. Я взяла книгу и стала читать.

– Что это? – глянул он через мое плечо, ревнуя к моему увлечению.

– Я прочту тебе.

И я прочла ему рассказ Ги де Мопассана, в котором человек, чья жена недавно умерла, приходит на ее могилу, и видит чуть поодаль женщину, плачущую над могилой. Он подходит к ней. Она говорит, что только что потеряла мужа и не знает, где достать денег. Он жалеет ее, берет к себе домой, дает ей денег, и постепенно влюбляется в нее. Через несколько месяцев она бросает его, истратив большую часть его денег. Он совершенно уничтожен, но в конце концов преодолевает свое несчастье. Однажды, когда он снова приносит цветы на могилу жены, он видит невдалеке ту же женщину. Теперь она плачет над другой могилой. Идет дождь. Он глядит и видит, как к ней подходит новый мужчина. Они о чем-то говорят. Затем уходят вдвоем, накрывшись его зонтиком. Конец.

– Очень мило. Но в чем мораль? Этот рассказ звучит так, как будто в нем должна содержаться мораль, – сказал Мэсон, когда я закончила читать.

– Не приставай к девушкам на Форест-Лаун – до, во время или после похорон твоей матери.

Мэсон засмеялся – действительно засмеялся. Я была довольна. Его смех был абсолютно естественным. Мэсон походил на ребенка. Все мужчины – дети, когда смеются. Я поцеловала его. Странно, но я снова хотела его.

– У меня нет подходящей одежды для похорон, – пожаловался он на следующее утро.

Я сказала ему, что на похоронах отца выглядела, как клоун.

– Я надеялась, что если бы он мог меня видеть, то посмеялся бы. Так что иди туда веселым, а не печальным.

– Ты веришь в загробную жизнь?

– Иногда у меня возникает забавное чувство, что я уже давно в ней живу.

В день похорон Мэсон надел черный костюм, белую рубашку и алый галстук. Я одержала маленькую победу. Было ли это воспоминанием о моих трусиках? Я надеялась, что – да.

В ту ночь я и близко не подошла к нему. Мэсон не сказал ни слова о похоронах после того, как вернулся из Форест-Лаун. Я проснулась часа в два, посмотрела на Мэсона – горели свечи. Он лежал спиной ко мне, я снова заснула и проснулась около пяти. Он сосал мою грудь, как свой большой палец.

То была самая удивительная неделя в моей жизни, исступленная и безалаберная. По ночам секс; днем неотступные мысли о смерти.

В четверг позвонил Оз. Его голос звучал очень жалко, когда он говорил со мной. Я не слышала, о чем он разговаривал с Мэсоном, но веселья в нем явно не прибавилось, и только я могла помочь.

Вечером в пятницу, когда Мэсон выписывал мне чек, я сказала, что должна кое с кем повидаться. Он, казалось, был разочарован, или подозревал меня в чем-то, но не стал расспрашивать. В шесть часов я отправилась в Сенчури-Сити.

Вдоль площади из бетона и мрамора дул теплый ветер. Это место выглядело совершенно искусственным. Считается, что ветер из Санта-Аны предвещает катастрофу. Мое появление здесь действительно предвещало катастрофу для Ларри Кэмпбелла. В этом я была уверена. Я ждала около здания, где располагался его офис. Рабочий день кончался. Я была единственной недвижной фигурой в прямоугольнике теней.

Пока я стояла там, у меня начался и долго не проходил насморк. Должно быть, ветер нес с собой много пыли. Я представила, какой меня видят с верхнего этажа: крохотная фигурка, женщина кого-то ждет или просто ушла в свои мысли. Я хотела видеть этого человека – и больше ничего.

Солнце зашло, но ветер по-прежнему дул, когда из здания вышел крохотуля Ларри Кэмпбелл – действительно карлик; Софи прекрасно описала его. Он носил серый костюм, белую рубашку, темный галстук – ничего особенного. Я пошла за ним, пытаясь попасть ему на пути. Я хотела заглянуть ему в глаза.

Он подошел к «мерседесу», где его ждал шофер. Воспользовавшись моментом, я прошла мимо Ларри, и пока шофер открывал дверь, повернулась и взглянула прямо на него. У него такие же темные глаза, как у меня. Нельзя не сказать, что они в каком-то смысле привлекают внимание людей. Коренастый, черноглазый демон. Он улыбнулся мне заученной улыбкой и сел в машину. Ему, коротышке, даже не пришлось нагибаться. Машина отъехала. Его взгляд говорил: «Чего бы ты ни хотела от меня, ничем не могу помочь».

Когда я вернулась домой, Мэсон был в кухне и говорил по телефону – как я решила, с Барбарой. Из обрывков подслушанного разговора я поняла, что полиция больше не подозревает Барбару, и новых идей у них нет. Я заметила, что Мэсон принес видеомагнитофон. Он стоял на кухонном столе. Когда я проходила мимо, Мэсон послал мне воздушный поцелуй. Вполне по-домашнему.

Через полчаса, когда я была в ванной, Мэсон зашел, нагнулся и нежно поцеловал меня в губы.

– Не понимаю, как ты можешь оставаться загадочной даже совершенно голая.

– Не думаю, чтобы я кому-то казалась загадочной. Только тебе.

– Невероятно.

– Ты мне тоже кажешься загадочным, но ты же не думаешь так о себе.

Мэсон закатал рукав рубашки, сунул руку в воду и провел у меня между ног.

– Откуда у тебя тот перстень, около кровати? Бронзовый. Он похож на один перстень Барбары.

Я быстро придумала ответ:

– Мне его подарил Брайан.

– Должно быть, купил в магазине у Барбары.

– Возможно, – сказала я, – но он мне не говорил. Он дальше двинул пальцы. Я стала извиваться, расплескивая воду.

– Дай мне вылезти, – попросила я, – дай вытереться и тогда делай что хочешь.

– Я хочу тебя мокрую.

Мэсон наклонился, просунул одну руку у меня под коленями, другой обхватил за бедра и вынул меня из воды. Он оказался на удивление сильным. Он так вцепился в меня, что я не могла улизнуть. Он донес свою русалку до кровати и положил меня, мокрую, на простыни. Потом пощекотал мне ребра и снял с себя влажную рубашку.

Я заметила, что он поставил телевизор, который я никогда не смотрела, и новый видеомагнитофон в ногах кровати. Я сняла с него ботинки и стянула носки. Пока он расстегивал брюки, я целовала его пальцы на ногах. Когда он разделся, я укусила его за плечо. Мэсон отодвинулся к концу кровати, двигаясь, как пловец, выходящий из воды, и включил видеомагнитофон.

За мгновение до того, как на экране появилось изображение, я поняла, что мы будем смотреть. Я боялась этого, но Мэсон был в хорошем настроении, как будто подвыпивши. Давно ли он знал про «Галу»? С самого начала?