Ширли Лорд - Лица

В животе у бедной Алексы заурчало. Она зашла в ванную с многочисленными зеркалами, где все было выдержано в черном тоне. В стенном углублении стояла статуэтка, сюжет которой Алекса даже не сразу поняла – обнаженная женщина у ног мужчины брала в рот его пенис. Алекса содрогнулась. Теперь было ясно, что надо выбираться отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Но когда она уже кралась по коридору к выходу, в дверь позвонили. Она окаменела, услышав шаги Пола у входа.

– Это что еще? – Он был так зол, будто только что вляпался в собачье дерьмо. Звякнули приборы – видимо, официант попытался вкатить тележку внутрь. Не тут-то было.

– Увезите, – загремел он, – знают же, что я не заказываю в номер! Ты думаешь, я вдвое буду платить за какие-то идиотские булки? Увези, и не дай тебе бог прислать мне в офис счет, ты пожалеешь, что вообще родился на свет.

Официант совершил ошибку, попытавшись вступить в спор: красный как рак Пол вытолкнул его в спину и с силой захлопнул дверь.

– Алекса, ты где? – заревел он.

– Я здесь. – Это была уже не маленькая девочка. Алекса просто захлебывалась от ярости, поняв, что ее бутерброды поехали обратно вниз. – Ты подлый, жадный, да эти… – Она устремилась к двери поднять вещи, но уже в следующую минуту Груен закинул ее на плечо, как мешок тряпья.

– Значит, ты голодная, наглая дрянь? Так я переключу тебя с еды на кое-что другое.

Алекса не могла даже кричать. Дыхание остановилось.

– Поставь меня, поставь на место… – скулила она.

Захватив что-то со стола, Груен уселся на диван. Скоро она узнала, что это такое, и сопротивляться было уже бесполезно. Одним движением он сбросил Алексу на колени лицом вниз, задрал юбку и порвал трусики.

– Это тебе поможет забыть о еде, – прошептал он.

Алекса вертелась и извивалась, как уж, но его рука была слишком тяжела. К ужасу и стыду, в зеркальной стене напротив Алекса увидела себя, беспомощную, полуголую, и его руку, зажавшую кнут с серебряной ручкой. Она сжала зубы, когда на спину обрушились медленные, неторопливые удары. И самым мучительным была не физическая боль, хотя жало кнута и заставляло ее вздрагивать. Страшнее было чудовищное унижение, от которого хотелось разрыдаться. Теперь ясно, как можно убить человека. Ударяя свою жертву, он напевал что-то себе под нос, и, хоть та и не видела лица своего мучителя, можно было догадаться, что он наслаждается всем происходящим.

Под футболкой Алекса чувствовала, как шевелится его член, тяжелеет все его тело. Прижимая левой рукой ее голову, он постепенно начал двигаться вверх и вниз, все быстрей и быстрей, пока, прохрипев грязные ругательства, не выпустил ее из рук и она не рухнула на пол.

Алекса до крови закусила губу. По крайней мере, удовольствия от ее слез она ему не доставит. Она подняла вверх глаза, полные ненависти, и поняла, снова содрогнувшись от отвращения, что сейчас ему все равно, плачет она или смеется. Он получил, что хотел. С полузакрытыми глазами он сполз вниз.

– Ты крыса. – Ее голос был неровным, но в нем не было и тени отчаяния. – Грязная, вонючая крыса! – Она огляделась по сторонам в поисках тяжелого предмета, чтобы как следует врезать ему. Груен медленно уселся, словно напоминая о своей силе.

– Держи! – Он засунул руку в карман, и, не успев понять, что она делает, Алекса уже поймала пакетик орешков, которые подавали в самолете. – Будешь хорошей девочкой – свожу тебя в Макдональдс.

– Ты псих. Тебя надо изолировать. – В трусах или без трусов, она здесь больше не останется. Алекса бросилась к двери. Но, попытавшись безуспешно справиться с замком, поняла, почему Груен не остановил ее.

– Открой дверь или я позвоню в полицию!

– И что ты скажешь им, Мисс Правосудие? Что отведала кнута? Что тебе не хватает покорности? Как ты можешь меня обвинить, ты, начинающая шлюха? – Он откинул голову назад и рассмеялся.

Никогда в жизни она не была так раздавлена и беспомощна. И надо было так свалять дурака! По своей воле очутиться в тюрьме вместе с буйно помешанным, который не хочет даже заплатить за ее бутерброд! Жалость к себе переполнила Алексу. Чтобы не дать ей выплеснуться на глазах у Груена, она убежала в японскую спальню и там, лицом вниз на низкой кровати, дала волю слезам.

Так она пролежала весь день в ожидании его шагов. В двери не было ни ключа, ни задвижки. Единственным оружием защиты могла быть длинная щетка из ванной, которую он мог переломить надвое одним ударом. Но шагов все не было. Проходило время, и к Алексе снова вернулись голод и злость. Силы возвращались к ней. Она приняла душ, обмыла раны. На месте побоев была лишь краснота, по которой никто не понял бы, через что ей пришлось пройти.

Переодеваясь в джинсы и новую футболку, на дне рюкзака она увидела малиновый купальник. Боже, от одного его вида стало тошно. Сейчас Алекса только и мечтала о том, чтобы спрятать красоту и слиться с толпой, где никто не знает ее имени.

Но не может же он долго держать ее взаперти? Что бы стал делать Пол Уиттен, узнай он о нездоровой любви своего друга к кнуту? Как бы дать ему знать, или Барб, да вообще хоть кому-нибудь, и положить конец этому кошмару?

Алекса только задремала, когда в комнате появился Груен. Он только что принял душ и сиял здоровьем и силой. Одет он был в черное кимоно.

– Пойдем, Алекса. Я накормлю тебя, если будешь хорошо себя вести.

Переполняясь ненавистью, она поднялась. Ничего не оставалось, как пойти за ним. Сейчас она думала только о побеге. Как бы улизнуть!

Пол привел ее в столовую. Теперь ее освещал торшер и тонкие серебряные канделябры. Возмущение опять ослепило ее – стол был накрыт на одного. Большая рука Пола обхватила ее сзади за шею и силой усадила на низенькую табуретку рядом со своим стулом.

– Встань на колени и мой мне ноги.

– Не буду. – Она отпрянула назад, когда Пол попытался столкнуть ее на колени.

– Мой мне ноги и получишь еду. Не будешь слушаться – останешься голодной. – У табуретки стоял кубок с небольшими белыми полотенцами, свернутыми в рулончики. Они источали запах сирени. Желудок свела судорога.

– Лучше умру от голода…

– Давай, не упрямься. На, возьми.

Он повертел перед ней кусочком тоста с паштетом. Алекса зажмурилась. Пусть лучше ее пытают, хлещут кнутом, ремнем, бьют палками. Но слюна все-таки заполняла рот, и тут, слава Богу, зазвонил телефон.

– Черт! – Он обернулся, вытащил, к ужасу девушки, из-под сиденья конец длинной тонкой цепочки и защелкнул ее на шее у своей пленницы. Ближе к столу было уже не подобраться, назад, не свалив стула, тоже не сдвинуться.

Его не было минут двадцать. Алекса боялась упасть в обморок, но распиравшая ее ярость не давала потерять сознание. Капельки пота стекали по носу. Волосы застряли в ошейнике.