Карен Робардс - Приманка

Только она превратится в лягушку.

– Какого черта ты все еще торчишь в Сент-Луисе? – проревел в трубку Смолски. – Ты ведь возглавляешь расследование, так что давай возвращайся срочно в Даллас и принимайся за дело.

– Я остаюсь здесь, – сказал Сэм.

Смолски позвонил сразу после трех пополудни. Сэм с Гарднер были в это время в гостиничном номере, который служил им штабом. Сэм просматривал документацию, когда раздался звонок. Синтия сидела за столом и работала на своем ноутбуке.

– Что ты имеешь в виду? Как это ты остаешься? У тебя что, там, в Сент-Луисе, есть какие-нибудь жертвы? Нет, черт побери. Труп здесь, в Далласе.

– Он вернется за ней. Я собираюсь быть здесь, когда он появится.

Смолски хмыкнул и сказал:

– Ты этого не знаешь. – Прошло какое-то мгновение. – Как я говорил раньше, это твое дело, так что тебе решать. Но учти, Маккейб…

– Да?

– Если мы в ближайшем будущем не поймаем этого убийцу, ты за это ответишь.

Смолски повесил трубку.

– Ну что ж, хорошо, – сказал Сэм и обернулся посмотреть, что там делает Гарднер. Она перестала печатать и сидела, уставившись на экран компьютера.

– Что-то интересное? – заинтересованно спросил он.

– Ты просто не поверишь, – подавленно проговорила Гарднер и показала на хорошо знакомое им всем лицо, высветившееся на экране.

– Ну пойдем же, Зельда, – устало проговорила Мадди, пытаясь заставить ее побыстрее перейти парковку, чтобы оказаться на заводе Бремера.

Было уже почти пять часов вечера, и Мадди спешила на встречу с Сюзан и Джоном, назначенную на пять. Джон и Сюзан подыскали на заводе место для предстоящей съемки рекламных роликов с Зельдой.

Мадди должна была отдать собачку ее законной опекунше. Слава богу!

И дело было не в том, что Зельда плохо себя вела и капризничала, Мадди не могла на это пожаловаться. Зельда слушалась Мадди и в парикмахерской, и у фотографов, и во время обеда, и в «Криэйтив партнерс» – везде, где они побывали в тот день. Конечно, ее хорошее поведение отчасти объяснялось тем, что у Мадди всегда был с собой запас лакомств. Вот и сейчас в кармане ее жакета были крекеры, которые она по мере необходимости скармливала Зельде, пока они ехали на машине из ее офиса на фабрику.

– Нельзя же останавливаться на каждом шагу и нюхать все подряд, – ругала Мадди Зельду, дергая ее за поводок, когда та снова остановилась и залезла под бампер небольшого красного грузовика. Через несколько мгновений она выбралась оттуда, очень довольная собой, из пасти у нее торчал не доеденный кем-то буррито.

– Нет, Зельда, нельзя!

Но было уже поздно. Зельда мгновенно схрумкала буррито. Она облизнулась, посмотрела на Мадди и замахала хвостом. А потом громко рыгнула.

– Эта собака чем-то смахивает на козла, – заметил Уинн, подходя к ним.

Мадди повернулась и посмотрела на него. Уинн был в ярко-синей гавайской рубахе, шортах цвета хаки и бейсболке. Он так нарядился, чтобы никто его не принял за агента ФБР, решила Мадди.

– Как ты думаешь, ты с Зельдой сможешь сама войти в здание? – спросил Уинн. – Самое главное – это попасть внутрь как можно быстрее.

Он остановился где-то через две машины от нее, поставил ногу на бампер и стал тщательно перешнуровывать свои кроссовки. Мадди поняла, что Уинн делает вид, будто он вовсе не с ней, что они просто незнакомцы, обменявшиеся на парковке парой реплик.

– Пойдем, Зельда.

Мадди наклонилась и взяла ее на руки. Направляясь к входу на завод, Мадди держала перед плоской мордочкой собаки крекер.

Зельда мгновенно его сжевала и в благодарность лизнула запястье Мадди.

– Я знаю, как завоевать твое сердце, – с кислой миной сказала Мадди.

Она почти дошла до серой металлической двери с надписью «Офис», когда услышала, как Уинн с удивлением спросил:

– А вы что здесь делаете?

– Гарднер посвятит тебя в курс дела.

Это был Сэм, и голос его звучал мрачно. Мадди резко обернулась.

Да, это был Сэм. Он стремительно шел в их сторону. Ее взгляд скользнул мимо него и остановился на Синтии, которая стояла, положив руку на плечо Уинна. Она что-то ему говорила, и он хмуро смотрел на Мадди.

Мадди снова посмотрела на Сэма, и ее сердце упало. Он все знал.

– Нам надо поговорить, – сказал он.

Схватив ее за руку, он развернул ее и повел к зданию завода. В его прикосновении не было ничего даже отдаленно похожего на нежность.

Это не сулило ничего хорошего.

– Сэм… – Она умоляюще посмотрела на него.

– Подожди, Мадди, не говори ничего, пока мы не останемся одни.

Мадди пришла в отчаяние. Он все знал. Она чувствовала, что это так. Никакого другого объяснения его поведению быть не могло.

Она молчала, пока он открывал перед ней одну дверь за другой и вел ее по коридорам. Она почувствовала, что ее трясет, когда он открыл последнюю дверь и она оказалась в помещении с высоким потолком, металлическими стенами и бетонным полом – на складе, как она догадалась.

Он закрыл за собой дверь и отпустил ее руку. Мадди отошла от него на несколько шагов, а потом повернулась к нему. Инстинктивно пытаясь найти утешение, она прижала к себе Зельду, и той, видно, это не слишком понравилось. Когда Зельда начала крутиться, пытаясь вырваться, Мадди наконец вспомнила, что держит на руках собаку. Крепко сжимая поводок, она поставила Зельду на пол, выпрямилась и с опаской посмотрела на Сэма.

Его глаза были суровыми и холодными, как черные льдинки. Таким она его еще ни разу не видела.

– Знаешь, сегодня мы узнали одну очень интересную вещь, – заговорил он, скрестив на груди руки, ровным, почти будничным тоном. – Мы пропустили все отпечатки пальцев, которые сняли в твоем гостиничном номере в Новом Орлеане, через нашу автоматическую систему базы данных. И из этой базы получили досье, да еще с фотографией. На ней была ты, только под именем Лесли Долан. Это имя тебе о чем-то говорит?

Она, конечно, все поняла. Поняла с того самого момента, как взглянула ему в глаза. И все же его слова обрушились на нее с такой силой, как будто она получила удар в солнечное сплетение.

– Сэм, – проговорила она. Голос ее прозвучал жалобно.

– Я могу освежить твою память. Лесли Долан была арестована в Балтиморе восемь лет назад. Ей было предъявлено обвинение в соучастии в убийстве без смягчающих вину обстоятельств, а также в отмывании денег, вымогательстве и ряде других, более мелких правонарушений. Ее могли приговорить в двадцати – двадцати пяти годам заключения. Но до суда дело так и не дошло. Кто-то внес за нее залог, и ее отпустили на поруки. А потом, год спустя, Лесли Долан умерла.

От его ровного, ничего не выражавшего голоса, от холодного блеска его черных глаз ей стало не по себе. Она помотала головой и отступила на шаг назад.