Линда Ховард - Полночная Радуга

Когда они вновь двинулись в путь, Салливан дал Джейн что-то темное и твердое, приказав жевать. На вкус это отдаленно напоминало мясо, и после тщательного подозрительного осмотра Джейн решила не приставать больше с вопросами. Это «нечто» ослабило сосущую боль в желудке и после нескольких кусочков, запив их несколькими глотками воды, она почувствовала себя немного лучше. Грант тоже жевал кусок «этого», что немного успокоило Джейн, убедившуюся в его «человечности».

Однако, после нескольких часов ходьбы, Джейн начала терять силу, ощущая боль во всем теле. Ее ноги двигались неуклюже, словно она шла по колено в воде. Температура ползла вверх; сейчас было более чем девяносто по Фаренгейту, даже под толстым навесом растительности. Влажность истощала Джейн, поскольку она продолжала потеть, организм терял воду, которую она не успевала восстанавливать. В тот момент, когда она уже готова была признаться, что больше не в силах двигаться, Салливан повернулся и внимательно посмотрел на нее.

- Стой здесь, я найду какое-нибудь убежище для нас. Скоро пойдет дождь, так что нам все равно придется где-то переждать его. В любом случае, ты выглядишь немногим лучше трупа, так что…

Джейн сняла кепку и вытерла струящийся пот с лица и предплечья, слишком утомленная, чтобы ответить колкостью на его комментарий по поводу ее внешности. Откуда он знает, что пойдет дождь? Конечно, в этих краях дождь идет почти каждый день, так что не требуется гадалка, чтобы предсказать его, но она не слышала грома, который обычно предшествовал этому. Вскоре Салливан вернулся, взял Джейн за руку, подводя к небольшому возвышению, где расщелина меж валунов свидетельствовала о вулканическом происхождении Коста-Рики. Вытащив из-за пояса складной нож, Грант срезал несколько небольших веток, связал их лозой, поддерживая один из краев своего хитроумного изобретения, прикрепил их под углом к более крепким сучьям. Затем достал из рюкзака непромокаемый брезент и, подобно фокуснику, соорудил что-то вроде палатки.

- Хорошо, заползай и устраивайся поудобнее, прорычал он на удивленно застывшую Джейн, которая не могла оторвать взгляда от убежища, построенного всего за несколько минут.

Джейн послушно заползла в палатку, вздохнув с облегчением, сняла рюкзак и застонала от боли и ломоты в мышцах. Ее слух уловил первый отдаленный раскат грома: независимо от того, кем он был, этот мужчина прекрасно разбирался в джунглях.

Грант нырнул за ней в убежище, также освободившись от собственного рюкзака.

Он, очевидно, решил, что в то время как они пережидают дождь, можно и перекусить, потому как достал из рюкзака несколько консервных банок.

Джейн, сидевшая прямо, наклонилась пониже, уставившись на консервы.

- Что это?

- Еда.

- Какая еда?

Он пожал плечами.

- Какая разница? Ешь.

Джейн остановила его, когда он начал открывать консервы.

- Подождите. Почему бы нам не сэкономить их, так сказать, на черный день?

- Пожалуй, этот день настал, - проворчал он. – Мы должны поесть.

- Да, но мы не будем есть это!

Едва сдерживая раздражение, он произнес:

- Милочка, у нас есть только эти две банки консервов, или еще две в рюкзаке, точно такие же!

- О, вы зря так думаете! – Усмехнулась Джейн, подтягивая к себе свой рюкзак.

Она начала копаться в нем, и через мгновение достала небольшой сверток. С триумфом она развернула его, достав два ужасно помятых, но все еще съедобных бутерброда, затем вернулась к рюкзаку, и вновь начала рыться в нем. Ее лицо вспыхнуло, когда она достала две бутылки апельсинового сока.

- Вот! - сказала она бодро, вручая ему одну из бутылок. - Бутерброд с арахисовым маслом и апельсиновый сок. Белок, углеводы и витамин C. Что еще нужно?

Грант взял бутерброд, предложенный ему, уставившись на него с неверием. Он мигнул, а затем случилась удивительная вещь: он расхохотался. Это, конечно, было не слишком похоже на нормальный смех. Скорее - на хриплое рычание, но Джейн увидела ровные белые зубы и янтарные лучики в уголках глаз. От этого смеха в ее груди потеплело. Было очевидно, он редко смеялся, в его жизни было мало места для юмора, и Джейн неожиданно почувствовала себя счастливой, оттого что вызвала смех у этого мужчины, и в то же время немного грустной, потому что очевидно, Грант редко смеется. Без смеха Джейн не представляла себе нормального существования. Она знала, насколько драгоценный это дар.

Пережевывая бутерброд, Грант смаковал арахисовое масло, словно самый дорогой десерт. Что с того, если хлеб немного несвежий? Сейчас это не имело значения. Он откинулся назад, опираясь на рюкзак, и вытянув вперед ноги. Первые капли дождя начали барабанить по навесу. Никто не сможет выследить их в такой ливень, который все усиливался, даже если с теми партизанами был индейский следопыт, в чем Грант сильно сомневался. Впервые, с тех пор как увидел утром вертолет, Грант расслабился, его инстинкты сейчас молчали. Он доел бутерброд, вылил оставшуюся часть апельсинового сока в горло, и перевел взгляд на девушку, чтобы посмотреть, как изящно она облизывает остатки масла с пальцев. Она подняла глаза, поймав его взгляд, и ответила ему веселой улыбкой, от которой на щеках у нее появились ямочки, а затем продолжила облизывать пальцы.

Вопреки своей воле, Грант почувствовал, что его тело наполнилось желанием, которое удивило его своей силой. Да, Присцилла - дамочка довольно симпатичная, но он совсем не ожидал, что так возбудится. Он ожидал встретить испорченную, беспомощную и капризную дамочку, а вместо этого она оказалась сильной, упрямой, и смелость, с которой она бросилась в джунгли с двумя бутербродами и двумя банками сока, внушала уважение. Оделась она также со здравым смыслом: хорошие крепкие ботинки, брюки цвета хаки и простая черная футболка. Одежда не со страниц модного журнала, но все же, за те несколько моментов, когда он полз позади нее, Грант успел заметить, как ладно штаны облегают ее хорошенький зад. Он не мог сдержаться, и не дать чисто мужскую оценку ее округлым ягодицам.

Черт возьми, эта дамочка состояла из массы противоречий! Завсегдатай модных курортов, сумасбродка, которую отец лишил наследства, любовница Джорджа Перселла… Однако, по ее ангельскому личику ни за что не скажешь, что она ведет настолько бурный образ жизни. Ее лицо было невинным и простодушным, как у ребенка, особенно -восторженный взгляд сияющих карих глаз. Ее длинные, темно-каштановые волосы, висели сейчас клочьями. Она беззаботно откинула их с лица. Россыпь мелких веснушек танцевала на изящных скулах и тонком аристократичном носике. Губы были мягкими и полными, верхняя – полнее нижней, и это придавало рту очень чувственный вид. В целом, эту девушку нельзя было назвать красавицей, но в ней была изюминка, которая отличала ее от всех ранее встречавшихся ему женщин. Ее близость волновала его, как не волновала ни одна женщина прежде.