Линда Ховард - Наслаждение Маккензи

Долго сохранять беременность в тайне не получится. Нужно позаботиться о консультациях с врачом, а все телефонные разговоры теперь записываются. Конечно, можно тайно ускользать и звонить доктору с телефона-автомата, но будь она проклята, если станет это делать.

Довольно! Хватит! Она взрослая женщина и скоро станет матерью. Бэрри очень не нравилось, что ее отношения с отцом испортились настолько, что теперь они почти не разговаривали, но она не смогла найти способ их исправить. Пока оставалось подозрение о его причастности к предательству, Бэрри чувствовала себя беспомощной. Почему он не может объяснить и привести внятные причины ее похищения? Как надоело оглядываться каждый раз, выходя из дома. Надоело чувствовать, что ей на самом деле нужна охрана. Бэрри мечтала о нормальной жизни, она не хотела растить ребенка в атмосфере страха.

Но именно такая атмосфера пронизывала дом и душила ее. Бэрри поняла, что пора уходить. Пора оградить себя от постоянно преследующего страха, пока отец вовлечен в дела, которые вызывают на его лице виноватое выражение. Иначе ее снова похитят. Даже мысль об этом вызывала тошноту и головокружение, но теперь надо заботиться не только о себе. Она должна защитить ребенка.

Недомогание начала беременности приучило Бэрри вставать позднее, но однажды она рано проснулась, потревоженная парой горластых птиц, воюющих за лучшее местечко на дереве рядом с окном. Как только она поднялась, последовал приступ утренней тошноты. Пришлось заняться привычной утренней пробежкой до ванной комнаты. И, как обычно, она себя прекрасно почувствовала, как только приступ миновал. Через окно Бэрри полюбовалась солнечным утром и поняла, что страшно проголодалась. Впервые за несколько последних недель мысль о еде показалась привлекательной.

Всего шесть часов, слишком рано для появления Адели, их повара. Завтрак обычно накрывался в восемь утра, а Бэрри даже к этому времени не просыпалась. В животе забурчало. Не было сил ждать еще два часа до завтрака.

Бэрри накинула халат, сунула ноги в тапочки и тихо вышла из комнаты. Спальня отца находилась рядом с лестницей, не хотелось тревожить его так рано. Более того, если он присоединится, то непременно возникнет неловкая встреча один на один, чего Бэрри совершенно не хотелось. Отец старательно вел себя так, как будто ничего не случилось, но она так не могла.

Бэрри была уверена, что отец еще спит, но, когда подошла к началу лестницы, услышала его голос, хотя слов не разобрала. Она помедлила, надеясь, что он проснулся не из-за нее и не просит подождать. Затем расслышала произнесенное строгим голосом имя «Мак» и застыла.

Озноб прокатился по всему телу, внутри что-то оборвалось. Она знала только одного Мака – Мака Прюета, но с какой стати им общаться по телефону? Прюет продолжал работать в Афинах, насколько ей известно, но так как отец больше не являлся послом, то у него нет причин разговаривать с Маком.

Затем Бэрри пришла в голову другая мысль, ее сердце забилось неровными толчками. Возможно, отец сказал «Маккензи», а она расслышала только первый слог. Может он говорит о Зейне. Подслушать? Вдруг получится узнать, где сейчас находится Зейн или хотя бы как его самочувствие. Без новой информации о его состоянии трудно поверить уверенным словам адмирала Линдли, что Зейн полностью поправится. Доверяй, но проверяй, а Бэрри больше не верила ни адмиралу, ни отцу.

Она подобралась поближе к двери и приложила ухо.

– … скоро закончится, – серьезным голосом сказал отец и немного помолчал. – Мы так не договаривались. Бэрри не должна быть затронута ни в коем случае. Пора закрывать это дело, Мак.

Бэрри в отчаянии зажмурилась. Озноб вернулся, но на этот раз еще более ледяной. Она задрожала и тяжело сглотнула поднявшуюся тошноту. Значит, отец в чем-то замешан, как и Мак Прюет. Мак был резидентом ЦРУ. Двойной агент? Если да, то на кого еще он работает? Политическое положение не похоже на то, которое было в дни «холодной войны», когда четко различались противоборствующие стороны. Некоторые страны исчезли с лица земли, на их месте появились другие. В последнее время основной движущей силой, разделяющий мир на части, стали деньги и религия. Как отец и Мак Прюет в это вписываются? Какая информация известна отцу и недоступна Маку?

Ответ ускользал от Бэрри. Да какая угодно! Ее отец имел друзей и знакомых во всех европейских странах, и к нему могла попасть любая конфиденциальная информация. Непонятно другое. Зачем такому состоятельному человеку понадобилось продавать секреты. Для некоторых людей деньги как наркотик. Сколько бы их не было – все мало, нужно все больше, а потом еще больше. Такие люди постоянно в поиске очередной дозы в виде наличных и связанной с ними власти.

Неужели она настолько неправильно судила о характере отца? Неужели до сих пор смотрит на него глазами ребенка, видя только отца и единственную опору в жизни, а не человека, чьи амбиции заставили забыть о чести?

Слепо спотыкаясь и не заботясь, что отец услышит шаги, Бэрри плелась к своей комнате. Либо он был поглощен беседой, либо она не так громко шумела, как казалось, но дверь в спальню отца осталась закрытой.

Она свернулась на кровати калачиком, защищая своим телом крошечный зародыш в утробе.

О чем отец не договаривался? О похищении? Прошло уже больше двух месяцев. Не появилась ли новая угроза использовать ее как оружие против него?

Бэрри беспомощно барахталась в мрачных мыслях, строя дикие предположения, и ненавидя это состояние. Словно шла по незнакомой территории без единого указателя. И что теперь делать? Пойти со своими предположениями в ФБР? У нее нет ни одного доказательства, а у отца давние налаженные контакты в ФБР. Кому она сможет там довериться?

Более важен другой вопрос. Насколько опасно оставаться с отцом? А если ее дикие предположения не такие уж дикие? Много чего удалось повидать за время работы отца на дипломатической службе, а еще больше с тех пор, как сама начала работать в посольстве. Всякое случалось, проворачивались аферы и приводили к опасным ситуациям. Принимая во внимание похищение, поведение отца и его чрезмерную заботу о ее безопасности, Бэрри не могла позволить себе бездумно надеяться на лучшее.

Исчезнуть! Уехать! И как можно быстрее.

В голове лихорадочно заметались мысли: куда направиться, чтобы найти ее было не просто, и как добраться до нужного места, не оставляя за собой следов, которые приведут любого начинающего агента прямо к ней. А Мака Прюета никто не отнесет к начинающим. Человек знает свое дело, а его осведомленность просто пугает. Он напоминал Бэрри паука, чья обширная сеть раскинулась во все стороны. Если она купит билет на свое имя или воспользуется кредитной карточкой, он тот час узнает.