Эдриан Маршалл - Милый, давай поженимся

На этот раз Фокси не пришлось уговаривать — он залпом выпил рюмку, налитую библиотекарем.

Конрада и Ричарда действительно многое связывало. Но все это было в прошлом, до знакомства с Агнесс и ее друзьями. И все же … Все же в этой истории было что-то такое, что зацепило Фокси до глубины души. Как будто именно тогда, еще в колледже, Конрад и Ричард выкопали себе могилы…

Поблагодарив болтливого Илайю, Фокси поехал домой, где его ждала короткая записка, оставленная Агнесс: «Позвони, у меня есть новости».

Уже несколько ночей Фокси не мог нормально выспаться, потому что Агнесс постоянно стаскивала с него одеяло, толкалась и вообще вела себя так, словно всю жизнь спала одна на своей небольшой кровати. Фокси не понимал, почему спальня в ее доме — самая маленькая комната, а Агнесс, как обычно, не торопилась с объяснениями.

— Давай переделаем спальню, — не выдержал в одно прекрасное утро Фокси. — И купим нормальную большую кровать, чтобы на ней двоим хватало места. Если так продолжится и дальше, мне придется перевезти тебя к себе, чтобы ты почувствовала, что такое спать с холостяком на его кровати…

— Прости, я привыкла спать одна… — призналась Агнесс.

— Как так? — удивился Фокси. — У тебя же…

— У меня было двое мужей, — кивнула она, глядя куда-то сквозь Фокси, — но спали мы в разных комнатах…

— В разных комнатах? — еще больше удивился Фокси. — Но зачем?

— Так было удобно, — невозмутимо ответила Агнесс. — Могу предложить и тебе такой вариант…

— Нет уж, лучше стаскивай с меня одеяло, пихай и пинай, — покачал головой Фокси. — Я намерен спать со своей женой в одной постели. Иначе зачем я к тебе переехал? Мог бы остаться и у себя. Разные кровати — разные квартиры. По-моему, одно и то же.

Агнесс посмотрела на него каким-то странным взглядом, а потом неожиданно согласилась:

— Ладно, переделаем спальню. Перемены — это даже к лучшему. Ты прав, Фокси.

Слышать «ты прав» от жены Фокси доводилось нечасто. То, что Агнесс привыкла командовать, Фокси понял с самого первого дня их встречи. Удивляло его другое: властный тон, движения уверенной в себе женщины иногда неожиданно сменялись приступами прямо-таки подростковой робости.

Внутри Агнесс словно жили две женщины: одна была решительной и всегда считала себя правой, другая надеялась, что ей помогут советом или делом и боялась сказать глупость. Фокси, не привыкший внимательно слушать женщин, был вынужден постоянно прислушиваться и «причувствоваться» к Агнесс, иначе он попросту путался, с какой именно половиной своей жены имеет дело.

В то же время он обнаружил в Агнесс те качества, которым мог бы позавидовать любой муж.

Агнесс была до крайности нелюбопытной, она редко задавала вопросы о том, как Фокси провел свободное время, и совсем не спрашивала его о работе. Что до звонков его бывших подружек, здесь она вообще проявляла чудеса лояльности и делала вид, что ничего не замечает. Поначалу Фокси, которому пришлось выклянчить у Микки свободный компьютер, чтобы создать перед Агнесс видимость работы над статьями в «Дувервилль уик», воспринял ее поведение, как подарок судьбы. Потом такое безразличие к его персоне начало его удивлять, а затем — и вовсе злить.

Он искренне недоумевал: зачем эта женщина так хотела за него замуж? Может быть, Агнесс заводила мужей, как модные дамочки маленьких собачек — только потому, что они умилительно сочетаются с сумочкой и перчатками?

Фокси, ни разу не испытывавший ничего подобного, чувствовал себя ревнивой женой, которая бесится от невнимания мужа. Он даже хотел поговорить с Агнесс. Это было бы удобно сделать в дороге, когда он отвозил ее по утрам в «Мэджик Пати» (ее личный водитель еще не выписался из больницы). Но, стоило ему открыть рот, он начинал думать, что не имеет права давить на нее сейчас, когда в их отношениях все настолько зыбко.

Даже если она и спросит его, чем он занимается на самом деле, Фокси не сможет ответить правду. «Милая, я всего лишь копаюсь в твоем прошлом…» — хорошо же тогда он будет выглядеть… А если снова соврет, этот «серьезный» разговор превратится в сцену из дешевого комедийного сериала…

Но иногда Агнесс становилась такой нежной и ласковой, что Фокси готов был забыть о ее вечном «ну я же права», «милый, не виси на телефоне, у меня срочный звонок» или «сегодня я заеду к ван Хольману».

В такие моменты Агнесс расслаблялась; что-то, сидящее глубоко в ее душе, отпускало, и она становилась той милой, хрупкой и заботливой Агнесс, которой Фокси без колебаний и сомнений доверил бы себя всего…

Но, увы, подобное длилось недолго. Очень скоро Агнесс снова становилась натянутой струной со стальным блеском в глазах. Такая могла сдвинуть горы, повелевать всеми мужчинами планеты Земля, заодно быть президентом Вселенной и совмещать в себе огромную кучу всяких самых любопытных функций. Но такой Агнесс Фокси не верил, такую он мог подозревать, в чем угодно, и от такой он давно бы уже сбежал, если бы она чудеснейшим образом не перевоплощалась в его любимую ласковую кошечку…

По сути-то, конечно, Фокси любил обеих Агнесс, но каждую по-своему.

Что это за любовь такая, гадская плесень? — спрашивал он себя, когда Агнесс, сверкавшая, как стекла ее «лендровера», дарила Фокси свою загадочную полуулыбку и исчезала за дверью дома. Кто она — ведьма, оборотень? Как можно не знать о ней ничего и все же любить ее? И как может она любить меня, если тоже ничего обо мне не знает?

Когда Агнесс засыпала, Фокси, измученный подозрениями, ревностью и муками совести, гладил ее по волосам и шептал:

— Кошечка… Я так устал от всей этой лжи…

Тогда она улыбалась во сне, и ему казалось, что этот миг самый счастливый за весь день… Ресницы на ее смеженных сном веках трепетали, и Фокси осторожно проводил по ним подушечкой указательного пальца. Это был как будто поцелуй. Поцелуй на ночь.

— Кошечка… — снова шептал Фокси и касался ресниц Агнесс сухими горячими губами. — Как же я люблю тебя…

И в этом его порыве было столько глупой мальчишеской романтики, что Фокси самому себя становилось жалко. Хорошо, что ни Микки, ни Дин, никто из его друзей и знакомых не знает, во что он превратился. То-то было бы смеху…

Новость, о которой писала ему Агнесс, была грустной: Юджин Бигль выходила замуж за Питера Пальмана и прислала чете Корнуэлл-Данкан приглашение на свадьбу.

Поначалу Фокси решил, что Агнесс его разыграла, но, во-первых, на нее это было совершенно не похоже, а во-вторых, жена показала ему две открыточки с очаровательными цветочками, амурчиками, колечками и прочей дребеденью, которую так любят глупые молоденькие девушки.

Но Юджин Бигль, хоть и была молоденькой, не была глупой. Значит, все-таки брак по расчету, уныло констатировал Фокси.