Кейт Уайт - Роковая блондинка

— Значит, вы никогда не встречались с мистером Фейном лично?

— Никогда. Но у меня есть его фотография, — сказала я, вытаскивая снимок из сумочки и протягивая его шерифу. — Конечно, это не поможет его опознать, но вдруг она вам пригодится при наведении справок…

Шериф рассмотрел фотографию, перевернул ее и, нахмурившись, прочитал резюме — с таким видом, будто я только что предложила ему ключ к разгадке великой тайны. Я вынула листок и ручку и записала адрес Тома, а также номер телефона Криса. Полиция наверняка захочет съездить к Тому домой и поискать улики. Пройдет немного времени, и записку от Локет найдут.

— Поскольку вы занялись так называемыми розысками, мисс Уэггинс, — сказал Шмидт, отрываясь от фотографии, — не знаете ли вы что-нибудь, способное помочь следствию? Например, не страдал ли мистер Фейн от депрессии?

— Вы предполагаете самоубийство? — уточнила я. — Мне тоже это пришло в голову — но как тогда объяснить пятна крови?

— Пожалуйста, отвечайте на вопрос, мисс Уэггинс.

— Видимо, Том и в самом деле был подавлен. У него умерла мать. Но нет никаких признаков того, что в последнее время он находился в депрессии.

— У него были враги?

— Понятия не имею. Вот что вам следует знать: он снял семь тысяч со своего счета, прежде чем скрыться. Не представляю зачем.

Шериф молча принял к сведению сказанное. Я чувствовала, что он хочет порасспрашивать меня еще, но он внезапно объявил, что я могу быть свободна — следователи непременно свяжутся со мной в течение нескольких дней. Дэннон проводила меня к машине, и я уточнила у нее, как вернуться на шоссе. Достигнув конца разбитой дороги и оказавшись на магистрали, я опустила окно и позволила ветру ворваться в салон. Он трепал мои волосы так, что было больно, но по крайней мере я снова могла дышать.

Возвращение на Манхэттен было ужасным. Голова начала болеть, ноги тоже, в сумочке я нашла лишь одну таблетку аспирина — она помогла бы мне как мертвому припарки.

Каждый раз, когда мои мысли возвращалась к кошмарному месиву в ванне, я заставляла себя сосредоточиться на ситуации в целом. Завтра или послезавтра экспертиза подтвердит, что Том лежит мертвым у себя дома. Есть, конечно, слабая вероятность, что это кто-то другой — например, рабочий, который красил ванную, — но почему тогда там вещи Тома и его машина? Очевидно, Том погиб в самый день своего приезда. Именно тогда он в последний раз позвонил по мобильнику, едва успел распаковать вещи и купил субботнюю газету. Я попыталась воссоздать его действия: он развернул сандвич (купленный, возможно, в том маленьком кафе) и съел его, читая новости. Может быть, и запил шампанским? Объяснить трудно. Или кто-нибудь разделил с ним эту бутылку? Возможно, после ленча он прошелся по участку (отсюда запачканные грязью ботинки) и лег отдохнуть (смятое покрывало). Один?

Незадолго до наступления темноты он перешел в большой дом — судя по всему, чтобы чем-то заняться в ванной. Вероятно, это и были те самые «дела», о которых Том упомянул в разговоре с Харпер. А потом, вскоре после того как Он принялся за работу, кто-то убил его. Грабитель, который думал, что дом пуст? Но что он собирался красть? Или же у Тома был недруг в Андах — человек, которому он насолил в один из предыдущих своих визитов? Или кто-нибудь из Нью-Йорка, знавший, где он, или выследивший его?

Конечно, оставалась и версия самоубийства. Она пришла в голову и мне, и шерифу. Но смысла в ней было не много. Нанести себе рану, а затем устроить самосожжение? К тому же не было никаких признаков того, что в последнее время Том находился в депрессии.

Подъезжая к городу, я поняла, что за всеми своими волнениями так и не перезвонила Крису. Я набрала его номер.

— Ты все еще там? — с тревогой спросил он, услышав мой голос.

— Нет, я в тридцати минутах от дома. Как ты?

— Паршиво. А ты? Ты ведь видела это своими глазами. Поверить не могу, что втянул тебя в такое… — В голосе Криса прозвучала неподдельная боль.

— Все будет в порядке. Полиция поговорила со мной. Ясно, что копы еще ничего не знают. Я назвала им твое имя и дала номер телефона, потому что они захотят побывать в квартире Тома.

— Ладно.

— Мы сможем встретиться завтра с самого утра? Я тебе все расскажу.

— Да, я очень хочу тебя видеть. Съемки начинаются в десять, так что смогу приехать часов в восемь, — сказал он.

Когда Крис повесил трубку, я осознала, насколько тихо в машине. На обратном пути я не стала включать музыку: внешние раздражители буквально сводили меня с ума. Единственными звуками были мое дыхание и гул проносящихся мимо машин. Я вздрогнула, когда мобильник зазвонил снова. Я подумала, что это Крис — хочет спросить еще о чем-нибудь.

— Алло!

Молчание. А потом кто-то — не то мужчина, не то женщина — начал плакать, громко и жалобно.

— Кто это? — спросила я прерывающимся голосом. И снова воцарилась тишина.

— Кто это? — повторила я, и у меня перехватило горло. Тишина. Когда я взглянула на экран, там значилось «Номер не определен». Через секунду связь прервалась.

Ошарашенная, я нерешительно положила мобильник на сиденье рядом с собой. Интересно, позвонит ли этот человек еще раз? Кто-то просто ошибся номером — или это чья-то дурацкая шутка? В какой-то момент мне показалось, что это мог быть Крис. Возможно, он совсем пал духом после разговора со мной, перезвонил, а потом смутился и положил трубку.

Мой взгляд был устремлен на дорогу. Шоссе по мере приближения к городу становилось все более запруженным и требовало повышенного внимания. В четверть десятого я наконец въехала в черту города. Первое, что я сделала, войдя в квартиру, — разделась и сунула всю одежду в корзину для грязного белья, а сама отправилась в душ. Нужно было избавиться от запаха, который въелся в волосы и кожу. Я дважды мылила голову и терла тело мочалкой до красноты.

Завернувшись в полотенце, с мокрыми волосами, я устало поплелась на кухню в поисках еды. С полудня у меня во рту маковой росинки не было, и я проголодалась, но при мысли о еде меня по-прежнему мутило. Пришлось ограничиться тостами и чаем. Как только чайник вскипел, кто-то позвонил по внутренней связи. Интересно, кого это принесло в десять вечера?

— Пришел Крис, — сказал консьерж, когда я подняла трубку.

— Хорошо, — удивленно ответила я. — Впустите его. Мне очень хотелось поговорить с Крисом, рассказать ему эту ужасную историю, но морально я все еще была не готова сделать это сегодня. Я натянула джинсы, майку, надела шлепанцы и подумала, что главное — не расплакаться. Иначе ему станет только хуже.

Крис тоже был в джинсах — и в зеленой спортивной рубашке, почти под цвет глаз. Выражение его лица явно свидетельствовало о том, что он сражен страшной новостью.