Джудит Гулд - Плохо быть богатой

А еще спустя четыре месяца туда же перешла и большая часть наследства, оставленного Эйбом: брат Дэн уговорил Рут Силверстайн отправиться с ним под венец.

— Теперь мы будем жить в церкви, — сказала Рут Ширли в день своего бракосочетания. — Конечно, она скромнее, чем эта квартира, но там значительно лучше, поскольку место это благословенно. — Глаза Рут, когда она произносила эти слова, сияли. — Больше нам не придется бояться дьявола.

Церковь оказалась маленьким двухэтажным строением в одном из закоулков Бруклина, зажатым между прачечной и косметическим кабинетом, стены которого были покрыты обоями „под кирпич", а над входом был синий неоновый крест.

По ночам Ширли слышала, как за стенами скребутся крысы.

— Ну, вот мы и прибыли, — жизнерадостно возвестила Олимпия.

Невидящий взгляд девушки устремлен был из бокового окна такси на улицу, и голос Олимпии, прервавший размышления Ширли, заставил ее вздрогнуть.

— Это городская квартира Альфредо Тоскани, — объяснила Олимпия, указывая на огромный дом, уходящий в глубину тихого жилого квартала. — Его студия занимает два верхних этажа.

Ширли глубоко вздохнула, стараясь найти в себе силы, и перешагнула порог.

Ожидание стало уже надоедать Змею. Не слишком ли долго он болтается тут, высматривая эту девчонку?

Закидывая ногу на сиденье мотоцикла, он жадно раздевал взглядом молоденькую пуэрториканочку, с самодовольным видом переходившую улицу. При каждом шаге девушки ее атласно-черные волосы веером взлетали вверх.

Змей ухмыльнулся: с такой-то походочкой попробуй удержись! Разве настоящий мужчина такое пропустит? Эти туго обтянутые джинсами ягодицы кого хочешь сведут с ума, а уж если вообразить, что там под ними…

Он врубил на полную мощь тихо урчавший мотор, чтобы привлечь внимание девушки, и почти тотчас же поймал на себе оценивающий взгляд ее черных влажных глаз.

„Класс!" — подумал он, окунаясь во внезапно накатившую горячую волну. На какое-то время он полностью забыл о Ширли. С ума сойти — прямо перед ним, на улице, потрясающая испанская кошечка!

Да, это утро для Анук де Рискаль выдалось на редкость деловым. Выпроводив Вильгельма, она почти час просидела на телефоне, мысленно благословляя того, кто изобрел кнопочный телефон вместо диска, сохранив тем самым неприкосновенными ее сверкающие ноготки. Ведь только для того, чтобы начать ликвидацию последствий случившегося, потребуется полдюжины звонков, не меньше.

Она кинула беглый взгляд на расписанный по часам день: время всех встреч вписано роскошной авторучкой аккуратным, как ее учили, изящным почерком в специальный кожаный блокнот фирмы „Гермес". Что ж, что бы ни произошло, навыки, полученные в юности, остаются с вами навечно. Анук обреченно вздохнула.

Листая странички с записями, она сухо усмехнулась: какая самонадеянность! Столько встреч на один-единственный день. 9.45 — Вильгельм. 12.00 — собрание женского благотворительного комитета в отеле „Плаза" по поводу проведения рождественского обеда с танцами. 14.00 — встреча с Лидией Земм: новое оформление гостиной. 15.30 — церемония прощания с Рубио.

И это не считая официального обеда на двадцать четыре персоны, который они с Антонио дают сегодня вечером!

Она отбросила записную книжку обратно на стол. Что ж, обед и прощание с Рубио отменить нельзя, но за этими двумя исключениями все запланированное на вторую половину дня, придется отложить. Сейчас самое главное и безотлагательное — нейтрализовать последствия поступка ее мужа. Если скандал коснется Антонио, тень его падет и на нее. Значит, нужно действовать быстро и решительно.

Анук раздраженно сжала губы, и тотчас по обеим щекам ее, от носа ко рту, пролегли тонюсенькие, в волосок, морщинки. Одна мысль о том, что на нее может быть брошена тень, выводила Анук из себя. Ну уж дудки! Не для того она билась за место под солнцем, чтобы так запросто уступить его. Она сумеет постоять за себя. У светского общества свои законы, и, если они тебе не по вкусу, дело твое. Но сделай хотя бы вид, что следуешь принятым правилам. Именно на этом строила Анук варианты защиты Антонио, тщательно выбирая ходы. Придется заняться санобработкой. О, как Анук ее ненавидела!

Она подняла трубку телефона. Звонок номер один. Вирджиния Нотон Роттенберг, вице-президент благотворительного комитета, президентом которого в этом году была избрана Анук де Рискаль.

Набирая номер, Анук мысленно представила себе Вирджинию: длинная, с лошадиной внешностью, угловатая. Унылая стареющая наследница одной из самых старых и самых унылых аристократических династий Нью-Йорка. Недвижимость. Газеты. Вложения. Власть.

Слишком много денег и слишком мало свежей крови в роду.

— Резиденция Роттенбергов, доброе утро, — раздался в трубке древний, с одышкой, мужской голос.

— Будьте любезны миссис Вирджинию Роттенберг.

— Как о вас доложить, простите?

— Анук де Рискаль.

— Одну минуту, мадам. Пожалуйста, подождите.

Ждать пришлось довольно долго.

— Привет, Анук? Что стряслось? — Голос Вирджинии Нортон Роттенберг, обожающей лошадей и выражающейся на языке тех, кто их обслуживает, звучал хрипло и гнусаво, как у Нэнси Кулп из фильма „Простаки в Беверли-Хиллз".

— Вирджиния, мы так давно не виделись… Я знаю, это моя вина, и все же… Дело крайне срочное. Не могла бы ты вместо меня провести сегодня собрание комитета?

— Переходи на галоп, Анук. Конечно, проведу. С удовольствием. Что, задать им там трепака, пусть поскачут? Ха-ха-ха!

— Э-э… Думаю, это не обязательно.

— Да ладно, не бери в голову. Все будет по высшему разряду. — Вирджиния опять хохотнула.

Анук на секунду нахмурилась, но тут же расправила лоб:

— Значит, я могу надеяться, что все будет в порядке?

— Точнехонько! Я перезвоню тебе и дам знать, что девицы решили. Эти курицы на все способны, ха-ха!

— Спасибо, Вирджиния. Я тебе так признательна. Увидимся вечером, на обеде.

— Ну пока, ха-ха-ха!

Анук быстро положила трубку, облегченно вздохнув: хотя бы этот звонок уже позади. Вирджиния не упустит возможности поиграть на чужих нервах. Вот из кого получился бы отличный армейский старшина!

Звонок номер два. Клас Клоссен, один из трех — нет, теперь, когда на стало Рубио, из двух — помощников ее мужа.

На этот раз дислокация ей ясна больше. Сильный голос Анук звучал решительно и спокойно.

— Класкин, дорогой, это Анук.

— Анук? Слава Богу, ты вернулась! — Голос Класа обволакивал, завораживая мягкой ирландской мелодичностью. — Этот город без тебя — пустыня. Как там Мехико?

— А как ты думаешь? Ме-е-хи-ко есть Ме-е-хико, — протянула Анук. — Как обычно. Вода в бутылках, но море солнечного света. Правда, я начинаю там тосковать по нью-йоркской зиме. Послушай, chéri, я увижу тебя на прощании с Рубио?