Джудит Гулд - Плохо быть богатой

— Ну, теперь мне понятно, в чем… э-э… твое заблуждение! — воскликнула Анук, изображая потрясение. — Неудивительно, что ты так расстроилась. О-о, дорогая, я так сожалею… Видишь ли, Рубио был уже настолько болен, бедняжка, что мы просто боялись усугубить его положение, противореча его ожиданиям… Мы знали, насколько вы были преданы друг другу и какие надежды он возлагал на тебя. Я уверена, ты не станешь винить нас за то, что мы хотели подбодрить его перед концом, ведь правда? — Анук помолчала и мягко прибавила: — Или ты предпочла бы, чтобы мы его расстроили?

Просто невероятно, у этой женщины на все находится готовый ответ! Ну что ж, посмотрим, что она скажет на следующее! Эдвина решительно ринулась в бой.

— Тогда как ты объяснишь те намеки, которые постоянно делал мне Антонио? Что, меня тоже нужно было подуспокоить? Но ни тогда, ни теперь, могу вас заверить, я не находилась и не нахожусь на смертном одре!

Нависшее молчание, казалось, пронзали электрические заряды.

— Антонио и вправду серьезно задумывался над возможностью предоставить тебе этот пост, — сказала Анук. — Ведь так, дорогой? — Она взглянула на мужа, и тот послушно кивнул в ответ. — Мы оба в деталях обсуждали эту перспективу…

— Позволь мне закончить! И вы решили, что Класс Клоссен, чьи успехи в торговле даже близко не сравнятся с моими и у которого к тому же рыльце в пушку — или в кокаине? — лучше подходит на это место. Где же здесь логика?

Выражение лица Анук оставалось по-прежнему бесстрастным, однако в голосе звучали лед и сталь.

— Чем ты — или Клас — занимаетесь в свободное время, не касается ни меня, ни Антонио. Не в наших правилах совать нос в чью-то частную жизнь — по крайней мере до тех пор, пока это не сказывается на работе.

— Ну да, и вы сочли, что пристрастие к кокаину — службе не помеха? — рассмеялась Эдвина.

Анук, казалось, не расслышала последней реплики.

— Пойми меня правильно, — она по-прежнему старалась говорить мягко, — мы вовсе не оправдываем наркоманию, ни на работе, нигде. Как раз напротив.

— Она пытливо впилась глазами в Эдвину. — Но кто сказал, что Клас и вправду нюхает? Ты лично видела это?

Эдвина внезапно почувствовала смертельную усталость. Она подняла обе руки, как бы признавая свое поражение.

— В этой игре нет победителей, не так ли? — горько проговорила она. — У тебя на все есть готовый ответ.

— Конечно. — Анук не могла скрыть удовлетворения. — Надеюсь, что так.

— Да, но ты просчиталась в одной небольшой детали.

— В какой же?

— Тебе придется поискать для своих забав иную жертву. Я эту роль больше играть не стану.

— Могу я попросить тебя объяснить мне, что означает эта тирада?

Резко повернув голову, Эдвина бросила пылающий взгляд на Антонио.

— Я ухожу — ровно с этого самого момента! — заявила она гордо.

Голос Анук снизился до мягкого полушепота, однако глаза сверкнули алмазной твердостью.

— На твоем месте я бы как следует все продумала, прежде чем решаться на такой шаг. Не делай глупостей. Не становись самоуверенной эгоисткой, которая слишком высокого о себе мнения. Или ты думаешь, что подобную работу можно найти на каждом углу?

Эдвина посмотрела ей прямо в глаза.

— Это я-то самоуверенная эгоистка? Я слишком высокого о себе мнения?.. Да вы все перевернули с ног на голову! Сделайте любезность, мадам де Рискаль, — в следующий раз, когда вам понадобится жертва, чтобы бросить ее на растерзание волкам, скормите им своего драгоценного Класа. По крайней мере не о чем будет жалеть. — С этими словами Эдвина повернулась и нажала кнопку лифта.

Анук успела схватить ее за запястье.

— Мы еще не закончили разговор, — прошипела она сквозь зубы.

— Я закончила! — подбородок Эдвины упрямо взметнулся вверх.

— Ах ты, дура полуграмотная! — длинные ногти Анук впились ей в руку, а лицо исказила гримаса ярости. — Да какие у тебя основания считать себя незаменимой и особенной? — сорвалась она. — Сплошь и рядом людям отказывают в продвижении — из соображений старшинства или когда они его не заслуживают… да по миллиону других причин! — Она задохнулась, глаза в глубоких впадинах горели огнем. — Но, если ты действительно уйдешь, тогда я вынуждена предупредить тебя: в этом бизнесе места для тебя нет. Ты знаешь об этом, правда? Мне нет необходимости напоминать еще раз, что мир моды достаточно узок. Слухи о том, что кто-то из сотрудников оказался… э-э… ненадежным, распространяются очень быстро.

Вызов, прозвучавший в ее словах, ошеломил Эдвину.

— Анук, — произнесла она спокойно. — Ты что, мне угрожаешь?

— Дорогая, я никогда никому не угрожаю. Давай назовем это словом „просвещаю".

— Тогда выслушай меня, и выслушай внимательно, четко проговорила Эдвина, собрав волю в кулак и глядя прямо в эти вдруг постаревшие и словно ножом полосующие ее глаза. — Я всегда поступаю так, как мне нравится, и намерена поступать так и в будущем. Короче, пошла ты…

— Серьезно? — коротко хохотнула Анук. — И ты готова отказаться от огромного заработка, щедрых командировочных, премиальных и разных скидок, которые получают сотрудники фирмы? Не говоря уже о социальных привилегиях, непременно сопутствующих твоей должности? Дорогая, не смеши меня.

— У меня этого и в мыслях не было, дорогая, парировала ее же тоном Эдвина, успешно изображая одну из всем известных сладчайших улыбок Анук.

— Зачем же растягивать дальше и так натянутую до предела кожу, правда?

Анук мгновенно разжала руку, слово ошпаренная кипятком. — Ах ты дрянь! — выдохнула она. Ее просто трясло от злости, жилы на шее напряглись, подобно стальным канатам. — Считай, что с тобой покончено! — пробормотала она дрожащим голосом. — Покончено!

— Ну, а теперь прошу меня извинить, мне пора, — жестко отозвалась Эдвина.

— Да, — ледяным тоном подхватила Анук. — Это самое верное решение. Я сообщу Р.Л., что ты уходишь. Пойдем, Антонио! С этой юной леди нам больше говорить не о чем! — И, высоко подняв голову, с застывшим, лишенным эмоций лицом, Анук взяла мужа под руку и с королевским достоинством развернулась, чтобы удалиться в сияющую капсулу своих апартаментов.

Не в силах унять дрожь, Эдвина ждала лифт, из последних сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Все, чему она отдала эти годы, рухнуло в один момент.

Когда ее настиг Р.Л., она, обессиленно подперев спиной стену, напоминала разодранную тряпичную куклу: голова свесилась на бок, глаза закрыты.

Ему хотелось схватить ее, укрыть, защитить своими руками, спрятать ото всех. Но как отнесется к его порыву Эдвина? Подавив первое побуждение, Р.Л. мягко окликнул ее:

— Эдс?

Она открыла глаза и повернулась к нему, героически пытаясь изобразить улыбку и расправить плечи. Однако тяжесть, давившая ей на плечи, казалась неодолимой. Усилием воли на секунду расправив плечи и приподняв в подобии улыбки уголки губ, она тут же снова поникла, словно брошенная кукла. Улыбка получилась слабой.