Джудит Гулд - Плохо быть богатой

— Что „ну"?

— Разве же это не романтично? — Он обвел рукой сваленные повсюду цветы. — Признайся, разве нет?

— Вы что, серьезно? По-вашему, это романтично? — донесся откуда-то сверху удивленно-насмешливый голос Аллилуйи.

Слова эти раздались так внезапно и прозвучали так близко и громко, что Р.Л. вздрогнул от неожиданности. Слегка откинув голову, он изумленно взглянул вверх и едва не поперхнулся. Лицо девочки приходилось прямо над его головой. Зацепившись ступнями за поручни лестницы второго этажа, она свисала оттуда вниз головой, подобно летучей мыши.

— Аллилуйя Купер, сию же секунду слезь с перил! — завопила Руби, гневно сведя к переносице брови. — Если твоя мать застанет тебя за этим занятием, трепки тебе по заду метлой не избежать!

— Ну, Руби! — укоризненно-беспечно отозвалась девочка. — Ты же знаешь, ма меня даже пальцем не тронет!

— Спорим, что тронет!

Аллилуйя с интересом присматривалась к Р.Л.

— Похоже, у вас здорово рыльце в пушку, раз вы решились приволочь сюда весь ботанический сад. — Она ослепительно улыбнулась ему. — Ну и что вы натворили? Дали левака и вас застукали?

— Немедленно спустись вниз! — еще раз попыталась вмешаться в разговор Руби.

— Ты хочешь сказать, поднимись, правда? — Немедленно!..

Со вздохом закатив глаза, Аллилуйя проделала для начала парочку акробатических трюков, от которых замирало сердце, после чего, независимо задрав голову, удалилась с поля сражения.

Руби укоризненно покачала головой.

— Эта девчонка сведет меня в могилу!

— Руби, — перебил ее Р.Л., — Эдвина уже видела эти цветы?

— Нет, но что-то мне подсказывает, что вы даром спустили кучу денег. — Руби снова водрузила руки на бедра, выпятила вперед впечатляющих размеров грудь и подозрительно прищурилась, — Аллилуйя попала в самую точку, а? Похоже, вы и вправду натворили такое, чего лучше бы не делать. Вот к чему тут все эти цветочки. Замаливать грехи?

Р.Л. промолчал.

— Мне необходимо поговорить с Эдвиной, Руби, — сказал он наконец серьезно. — Это очень важно.

Женщина глубоко вздохнула.

— Боюсь, тут я ничем помочь не смогу, дорогуша, — покачала головой она. — Уже несколько часов носу не кажет из кабинета. Просто ума не приложу, что в нее вселилось? Ничего не говорит, не объясняет. Аллилуйя считает, что это все связано с разработкой фасонов одежды.

— С моделированием? — Он радостно вскинулся. Слова Руби прозвучали в его ушах музыкой. — Ты сказала, с моделированием? — Он взволнованно ухватил Руби за пышные плечи, слегка встряхнув. — Это правда?

— Да что с вами со всеми случилось? — С нарочитым негодованием женщина скинула с себя его руки, сделав вид, что отряхивает рукава платья.

— Руби, это очень важно! Она занялась моделированием?

— Да мне-то откуда знать! — снова фыркнула женщина. — Со мной разве делятся? Закроется там на замок, словно в сокровищнице форта Нокс.

— Где ее кабинет?

— Наверху, вторая дверь налево.

Не дав Руби опомниться, Р.Л. подхватил ее на руки, несколько раз покружил по холлу и запечатлел на щеке жаркий и радостный поцелуй, прежде чем опустить ее на место. Затем, браво развернувшись на каблуках, кинулся наверх по винтовой лестнице, перескакивая по три ступеньки за раз.

— Она не впустит вас! — донесся снизу голос Руби.

Но Р.Л. словно не слышал предупреждения. Эдс занялась моделированием! Ни о чем другом он думать не мог.

Поднявшись наверх, он радостно забарабанил в дверь кабинета. Из-за закрытой двери тихо донесся голос Эдвины, отстраненный и глуховатый:

— Ал, солнце мое, сколько раз тебе повторять? Пожалуйста, будь так добра, оставь в покое свою бедную, в конец замороченную мать!

Усмехнувшись, Р.Л. постучал снова.

Через секунду дверь чуть-чуть приоткрылась, явив миру настороженный глаз, подозрительно поглядывавший в щель. Раздражение тут же уступило место ярости.

— Ты? — Голос Эдвины прозвучал негромко, однако ей удалось вложить в это коротенькое слово все бушевавшие в ней страсти. — Убирайся. — Она попыталась закрыть перед ним дверь.

С быстротой молнии Р.Л. удалось поставить ногу в дверной проем.

— Эдс, — проговорил он быстро, — нам необходимо поговорить!

— Нам больше не о чем разговаривать! — яростно остановила его Эдвина. — Что касается меня, то ты больше не существуешь. А теперь, пожалуйста, убирайся вон!

— Послушай, Эдс, — заметил он рассудительно, — после всего, что нас связывает… Все эти месяцы… Неужели ты не понимаешь, что мы хотя бы должны объясниться? Я больше не хочу рисковать тем, что было. А ты?

— Будь ты проклят! — Голос ее внезапно дрогнул, а глаз, полускрытый дверью, стал предательски наливаться слезами. — Ты всегда знал, где у кого больное место, чтобы надавить на него! Разве не так?

Ему страшно хотелось сейчас дотянуться до нее, вытащить из-за этой двери, схватить в охапку, защитить, спрятать от всех невзгод и бед мира. Но разве не он первая и главная причина ее печали? Какая насмешка судьбы — рыцарь в сверкающих доспехах, призванный спасти красавицу от дракона, сам оказался драконом!

— Я прошу тебя всего лишь о нескольких минутах беседы, — продолжал умолять он.

Воинственно-влажный глаз сделался ледяным.

— А мы чем заняты? — Слова ее обдавали холодом. — К тому же пока тут в двери торчит твоя нога, у меня нет выбора.

Он посмотрел вниз, на ногу, сделал глубокий вдох, чтобы слегка успокоиться, и снова перевел взгляд на нее.

— Я прилетел из Бостона в надежде, что мы сможем обсудить наши проблемы и договориться…

— Тогда лети обратно.

— Эдс, прошу тебя, — взмолился он. — Ну хотя бы выслушай меня! Признаюсь, я совершил чудовищную ошибку…

— Ошибку? И это ты считаешь ошибкой?..

— Я понимаю, у тебя есть все основания негодовать… — Дальше он ничего сказать не успел.

— Да уж можешь не сомневаться, дубовая твоя голова! Я сижу тут одна, до смерти нуждаясь в поддержке, наконец решаюсь все-таки позвонить тебе — и что же? — Голос ее набрал силу, а серебристо-серый глаз помрачнел, словно затянулся тучками. — Какая-то дешевая потаскуха поднимает трубку и объясняет мне, чем вы там с нею заняты!

— Она… Вовсе она не…

— Чего бы она ни стоила, потаскуха и есть потаскуха!

— Эдвина, мы можем поговорить с тобой не через дверь? — Она смотрела на него несколько секунд, словно раздумывая, потом решилась.

— Хорошо. Даю тебе две минуты, идиот ты безмозглый. После этого ты уберешься. Договорились?

— Договорились. — Она распахнула дверь, пружинистым шагом переступила порог и, оказавшись в коридоре, рывком захлопнула за спиной дверь.

— Я жду. — Нетерпеливо притоптывая ногой, Эдвина сложила на груди руки, поигрывая пальцами. Длинные, покрытые лаком ногти мелькали в воздухе, словно крылышки колибри. Всем своим видом она как бы давала понять: прощения ему нет и не будет, и Р.Л. решил, что настала пора пустить в ход известное фамильное обаяние рода Шеклбери.