Филлис Уитни - Атмор Холл [Женщина в зеленом]

Он все еще не верил тому, что я утверждала.

— Мэгги рассказала мне об этих твоих подозрениях. Я уверен, что ты веришь во все это. Следующий инцидент произошел сразу же после твоего ночного кошмара на крыше и мог показаться неопровержимым доказательством. Но Ева, дорогая, весь этот ужас нереален. Почему кто-то в Атморе хотел причинить тебе вред?

— Потому что кто-то боится, что я знаю, кто убил старика Даниэля, — сказала я прямо. — Почему ты можешь быть уверен, что он убит случайно отвалившимся куском стены? А что если его оглушили, а затем, пока он был без сознания, перетащили туда, где можно было бы легко столкнуть стену на него?

Теперь я полностью и серьезно завладела его вниманием, хотя знала, что не убедила его. Такое заявление, сделанное к тому же столь категорично, могло показаться ему совершенно диким.

— Тебе ненавистна мысль о том, что Марк мог попытаться подстроить дело так, чтобы ты не поверил мне? — спросила я.

— Марк спас твою жизнь тогда на крыше. Ты можешь благодарить его за это.

Мы снова вернулись к прежнему. Наш прекрасный день безнадежно исчезал, уступая место враждебности и недоверию, которые выросли между нами. Я взяла из сумочки письмо Дейсии и дала его ему.

— Это было оставлено в моей комнате. Я нашла его после того, как Дейсию отвезли в больницу. Я не успела прочитать его вовремя и встретиться с ней, как она хотела. То, что я вышла из дома, было просто случайностью. Кто-то увидел ее сквозь завесу дождя и подумал, что это я, потому что на ней была моя куртка. И если это не Марк, то кто? Может Алисия? Она из тех, кто больше всего хотел бы, чтобы я уехала, и она знала, где стоит ее машина. А когда она присоединилась к нам, она уже была на улице и мокрая от дождя, под которым она, должно быть, бежала. Ты веришь в ее историю?

Должно быть, он стал задавать себе вопросы, потому что он не ринулся сразу в ее защиту. И он не отмахнулся от моих слов с обычным раздражением.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Что-то тревожит Алисию. Она была оскорблена твоим приездом и напугана, я думаю. Теперь я должен причинить ей еще большую боль.

Я с трудом затаила дыхание, чтобы сдержать слова, готовые сорваться с моих губ. Если он имел в виду то же, что и я, то жизнь могла бы начаться снова для меня — для нас. Но на этот раз я должна вести себя более мудро. И хотя все, что я сказала Джастину, было правдой, моей первой задачей было остаться в живых до тех пор, пока мы не смогли бы снова зажить как муж и жена. Если бы я только могла быть в объятиях Джастина навсегда, ничто бы не могло случиться со мной!

Он бросил последний камешек в воду, встал и потянул меня за руки. Затем он положил свои руки мне на плечи и долго, почти с любовью, смотрел на меня. Я позволила ему читать все на моем лице, в моих глазах. Мне нечего было больше скрывать от него. Он мог бы все понять. Я не думала, что он отпустит меня снова.

Тем не менее, мы шли к машине, даже не касаясь друг друга, и дух Алисии Дейвен шел между нами.

Когда мы уже снова ехали, он сказал:

— Я сперва заброшу тебя в больницу, чтобы ты могла повидаться с Дейсией. Ты собираешься расспросить ее о записке, конечно?

Я кивнула.

— Если я смогу побыть с ней наедине и если она достаточно окрепла, чтобы разговаривать со мной.

— Я подожду тебя, — сказал он. — Я хочу знать, что она скажет.

В течение остального пути в Лондон я окончательно расслабилась. Хоть на это время я была в безопасности. Опасность осталась позади, в Атморе, и у меня было такое чувство, будто с меня сняли тяжкую ношу. Этот солнечный день не таил никакой угрозы. Даже транспортное движение в Лондоне не пугало меня, как это бывало раньше. Во мне не было никакого чувства страха, когда мы вдвоем вошли в больницу, и Джастин поговорил с женщиной в приемном бюро.

В дверях палаты Дейсии мы встретились с Марком, который выходил оттуда. Он взглянул на Джастина, а затем приветствовал меня с открытой недоброжелательностью.

— Что за сюрприз, — сказал он. — Ты хочешь пойти туда, Ева, чтобы сказать Дейсии, что это я сбил ее, думая, что это ты?

— Я не собираюсь ей о чем-то говорить, — сказала я. — Наоборот, она хочет что-то сказать мне.

Он заколебался, как будто ему не хотелось впускать меня к ней, но понял, что ничего не сможет сделать, чтобы остановить меня, когда здесь Джастин. Он прошел бы молча мимо нас в холл, если бы Джастин не остановил его.

— Ева остается на ночь в Лондоне, — сказал он. — Я буду в моем клубе. Не присоединишься ли ты к нам к обеду, Марк?

Он покачал головой.

— Сожалею. Но я уже занят сегодня вечером. В клубе «Казелла». Если ты хочешь, я могу сказать Алисии, что вы оба в городе — вместе.

Челюсти Джастина напряглись. Марк всегда был способен ударить по больному месту, но Джастин никогда не распускался.

— Возможно, мы заглянем в клуб и скажем ей об этом сами, — сказал он.

Марк ушел, а я высказала ему свою тревогу:

— Ты же не хочешь этого!

— Возможно, хочу, — сказал он. — Мы поговорим об этом позднее.

Из комнаты Дейсии вышла сестра, и мы прекратили разговор. Когда она отошла, мы с Джастином, который тоже хотел поговорить с девушкой, вошли в палату, и он отдал ей цветы, которые мы купили в ближайшем киоске.

Палата уже была полна цветов. В Лондоне у Дейсии не было недостатка в друзьях и поклонниках, и они, очевидно, старались подбодрить ее, как только могли. Ее лицо странно выглядело на фоне подушки. Несмотря на желтизну от ушибов, оно казалось бледнее, чем обычно, а ее глаза без обводки тушью казались более круглыми, темными и молодыми. Большая часть ее головы была забинтована, а одна рука была прибинтована к плечу. Однако ее улыбка была такой же яркой, а глаза такими же бесстрашными, как всегда.

Я наклонилась, чтобы поцеловать ее в щечку, а она скорчила мне гримаску и подмигнула.

— Я разве не страшная? Они все еще не дают мне зеркало, и это, вероятно, хорошо. Когда я скашиваю глаза и смотрю вниз, я могу видеть, что мой нос из синего стал желтым. Как ты думаешь, синие и желтые носы могут быть модными?

— Ты сможешь сделать модным все, что захочешь, — сказал ей Джастин. Он похлопал ее по руке, лежащей на одеяле, сказал, что подождет меня внизу, и вышел.

— Нос побелеет, — сказала я Дейсии. — Как ты себя чувствуешь?

Она с пониманием посмотрела на меня.

— Готова поговорить. Если только они не примчатся, чтобы заткнуть мне рот термометром или всунуть в меня иглу. Садись на этот стул, Ева. Ты нашла мою записку, не так ли?

Ее тон был настолько таинственным, что я невольно заговорила потише, как будто враги могли подслушивать за дверью.

— Я нашла записку, — подтвердила я, — но слишком поздно, чтобы встретиться с тобой. Это было чистой случайностью, что я пошла через лес в этом направлении и споткнулась о тебя, лежащую на дороге.