Филлис Уитни - Слезинка на щеке

Ради этого прекрасного вида они некоторое время боролись с ветром. Здесь не было этого слепящего, бьющего в лица песка, только чистый свежий ветер с моря.

«Я рада, что мы приехали, — сказала Доркас. — Даже если мы ничего не найдем. Я рада, что оказалась здесь. Это так далеко от Родоса и от…» Она не произнесла имя, которое подумала. Это было бессмысленно.

Джонни наблюдал за ней, и она постоянно ощущала его заботу. Когда тучи отнесло от солнца, и их тень упала почти прямо вниз на камни, она простерла вперед руки.

«Вот и настало время бояться. Сейчас они должны появиться — полуденные дьяволы. Но как нам узнать, что они думают о нас, с нами они или против нас?»

«Имея подле себя изображение крестного пути, я думаю, мы в безопасности», — сказал Джонни.

Доркас повернулась к виду спиной и пересекла каменную площадку к месту, где спускались ступеньки. Узкий путь простирался от их подножья до Замка Принцессы. Она ухватила Джонни за руку, и он встал рядом с ней.

«Джонни, крестный путь. Конечно, конечно! Разве ты не понимаешь — это Виа Долороса».

Он тихо присвистнул и повторил слово из записки: «Долороса, долороса, долороса!»

«Да, там было три повтора. Теперь мы знаем, где могила».

Они поспешили обратно по дороге к третьей колонне. Солнце еще ярко светило над головой, и колонна с барельефом отбрасывала лишь малюсенькую тень у подножья. За колонной, под растущей рядом изгородью из кипарисов земля была пористой и усыпанной иголками. Джонни встал на колени и пощупал иголки пальцами.

«Нам нужно что-то, чтобы копать!» — крикнула Доркас. Это то самое место, это оно!»

Рыжая шевелюра Джонни сияла на солнце, самодовольно улыбнувшись, он полез в карман пиджака и вытащил садовую лопату с рукояткой, выкрашенной ярко-зеленой краской.

«Ты должна мне доверять, — сказал он. — Я настолько уверовал в твои рассуждения, что сделал необходимые приготовления. Хочешь сделать первый копок?» Она опустилась рядом с ним, от возбуждения ей стало жарко, она перестала замечать свистящий в кипарисах ветер. Пористая рыхлая земля легко поддавалась совку, когда она ее соскребала. Под верхним слоем дерна земля была более плотной. Но она тоже поддавалась без особого сопротивления. Она успела снять лишь несколько дюймов, как стальной край ударился о что-то твердое.

«Там на пути камень, — сказала Доркас. Камень или «мрамор»? Она не могла произнести это вслух.

Джонни взял у нее совок и начал систематически окапывать очертания чего-то зарытого. Пока он копал, Доркас стояла и оглядывалась по сторонам. В какой-то момент ей показалось, что она слышит звук. Но в лесу пели птицы, а маленькая полянка позади была тихой и пустынной. Вдоль дороги стеной стояли темные кипарисы, скрывая их из виду, и все вокруг было пустынно, спокойно, безопасно. Она снова встала на колени и увидала, как на фоне коричневой почвы показался кремовый каменный эллипс.

Никто из них не проронил ни звука, пока Джонни не разрыхлил спрессованную землю. Когда он отбросил совок и погрузил обе руки в землю, у Доркас вырвался глубокий вздох. Очень бережно он поднял голову из земли, куда ее, должно быть для сохранности, закопал Константин Каталонас. Голова была тяжелой, и он выкатил ее на траву, откуда она смотрела на них во всей своей юной красоте: голова, которой было не менее двух тысяч лет.

Как прекрасен был этот юный лоб, обрамленный мягкими завитками волос, как ужасна скорбь, скривившая губы и вызвавшая к жизни эту единственную слезу на округлой щеке. Эту древнюю грусть можно было ощутить, она все еще была свежа.

Доркас легко прикоснулась пальцем к маленькой застывшей в мраморе слезе.

«Итак, ты была права, — сказал Джонни. — Ты все время была права. Сейчас надо побыстрее доставить это в музей. В чем мы ее понесем? Я не отважусь нести ее в руках у всех на виду. При всей своей предусмотрительности, я не догадался взять с собой сумку».

Доркас поднялась, отряхивая с колен налипшую хвою и землю.

«Брезентовая сумка Фернанды, куда она положила каменный шар — вот что нам надо. Пойду принесу ее из машины».

«Молодец, — сказал он. — А я пока постою, понаблюдаю за белками».

Всю дорогу ноги несли ее как по воздуху. Казалось, она летит на крыльях дующего в спину ветра. Она оказалась права! Она это знала. Теперь Джонни поверит не только в это, но и во все остальное.

Туристский автобус уехал, и их машина была единственной на стоянке. Она наклонилась в багажник и выкатила каменный шар из сумки на пол. С брезентовой сумкой в руке она поспешила обратно. К тому времени как она достигла третьей колонны, она запыхалась и тяжело дышала.

«Я ее принесла, Джонни!» — крикнула она и пролезла в брешь между кипарисами.

На секунду ей показалось, что он спит, уткнувшись лицом в траву. Потом она увидела красную струйку, текущую за воротник пиджака, и слипшиеся волосы на голове. Она упала на колени и с тревогой склонилась над ним.

«Джонни, Джонни! Ты меня слышишь?»

Когда она коснулась его плеча, он зашевелился и слабо застонал.

«Лежи спокойно, — сказала она. — Не разговаривай».

Она огляделась по сторонам, но вокруг было все так же пустынно. Где-то внизу послышался звук, похожий на звук трогающейся машины. Солнце светило горячо и ярко, и полуденные дьяволы, видимо, хохотали. Она подумала о том, чтобы сбегать в монастырь за помощью, но она не могла оставить Джонни одного, истекающего кровью. Она так его любила и всем сердцем ненавидела того, кто это сделал. Если Джонни умрет…

Шаря в своей сумочке, она молила о том, чтобы ей не отказывали силы, чтобы пришла помощь. Она обнаружила запасную пачку бумажных салфеток, которую носила для Бет. Только один раз она глянула в сторону пустой ямы. Голова пропала. В тот момент, когда она увидела Джонни, она уже знала, что так будет. Теперь это не имело значения.

Рана оказалась поверхностной, но раны на голове могут сильно кровоточить, а что с костью, она не знала. Она наложила на рану пачку салфеток, прижала их полосками лейкопластыря, и кровь вроде бы остановилась. За работой она стала приходить в себя. Джонни перевернулся и нетвердо сел, уткнув голову в руки.

«Должно быть, за нами кто-то наблюдал, — сказала Доркас. — Он, видимо, подошел к тебе со спины. Ты ничего не слышал? Или видел?»

Он простонал и открыл глаза: «Никого, ничего. Я не обращал внимания. Я не ожидал…»

«Я знаю, — сказала Доркас. — Все было так мирно. Это моя вина. Я не должна была верить в то, что нам дадут ее найти. Мы были для них наводкой. Я же знала о них — я должна была быть настороже».

Джонни неуверенно поднялся на ноги, и Доркас обняла его, подставляя свое плечо. На этот раз путь показался намного длиннее, поскольку его шатало, и он едва шел. Она хотела остановиться около монастыря, найти хранителя, но Джонни отказался.