Мэри Стюарт - Лунные пряхи

— Ни хрена.

— Тогда я пошла. Господи, только бы успеть в гостиницу к ужину! Иначе как же я оправдаюсь? Да нет, не волнуйтесь, просто скажу, что ходила посмотреть на церковь — Стратос сам мне это советовал, так что он, наверное, будет доволен. Всегда лучше сказать правду.

— Ты мне говорила, — раздался сверху голос Колина, — что будто бы отправилась собирать цветы.

— Боже, ну конечно! Что ж, нагребу одну-две охапки, пока буду спускаться.

— Для начала возьми-ка это… и это… и это… — Колин уже успел сорвать с полдюжины растений из щелей между камнями у себя над головой. — А эта штука, я уверен, жутко редкая.

Потянувшись, он сорвал целый пучок цветов из высокой вертикальной трещины.

— На Франсис эта уйма раритетов, вероятно, произведет глубокое впечатление, — сухо заметил Марк. — Да и на Стратоса тоже.

— А почему нет? Возможно, все они чертовски редко встречаются в Англии.

— В том числе одуванчики? Не забывай, он прожил там двадцать лет, а Тони вообще англичанин.

— Да ладно вам, господа лондонцы. — Колин спрыгнул вниз, нимало не растерявшись. — Ничего они в этом не понимают. Можешь сказать им, что это разновидность, встречающаяся только на Крите и только на высоте двух тысяч футов. А погляди-ка на эту пурпурную штучку, черт возьми, клянусь, ее-то в Кью точно нету! Держи, Никола, — и он вручил мне охапку экзотических растений, — и не забывай, что это «данделиона лэнглиэнсис хирсута» и она жутко редкая.

— Постараюсь не забыть. — Я с благодарностью приняла у него букет, воздержавшись от замечания, что «данделиона лэнглиэнсис» по сути обыкновенная ястребинка. — Большое спасибо. Уверена, что Франсис они очень понравятся.

— Я позвоню тебе в «Астир», — пообещал Марк, — и расскажу, как идут дела. А потом, полагаю, мы увидимся в Афинах?

— Если не встретимся сегодня ночью в Дельфиньей бухте, — весело заметила я. — Пока. До встречи в Афинах. Колин, веди себя хорошо и позаботься о Марке. А обо мне можете не беспокоиться. Со мной все будет в порядке.

— Это были ее знаменательные последние слова, — радостно прокомментировал Колин.

— Заткнись, болван, — сердито оборвал его Марк.

Ламбис покинул меня возле камней, положенных для перехода через речку, — очень вовремя, как оказалось. Рядом с придорожным алтарем меня поджидал Тони, сидя на камнях в гуще вербены и покуривая.

— Приветствую вас, моя радость. Хорошо погуляли?

— Чудесно. А кузина моя, как я поняла, выдохлась и вернулась к чаю?

— Вернулась. Она, видать, ничуть о вас не беспокоилась, однако я, признаться, собирался пойти поискать вас. По этим горам не стоит гулять в одиночку.

— Да, наверное. — Я присела рядом с ним. — Но я все время шла по тропинке, к тому же, если подняться достаточно высоко, видно море. Право же, я бы не заблудилась.

— Но вы могли подвернуть ногу. Хотите сигарету? Нет? И тогда нам бы пришлось всю ночь вас разыскивать. Вот ужас был бы!

Я засмеялась.

— Да уж. Но нельзя всю жизнь прожить в ожидании худшего. И потом, мне так хотелось увидать ту церквушку.

— Ага, так вот где вы были!

— Да. Мой приятель-датчанин рассказывал мне о ней, а мистер Алексиакис сказал, что ее легко отыскать, если все время придерживаться тропинки, вот я и пошла. Далеко, конечно, но игра стоит свеч, верно?

Тони выпустил кольцо дыма и, грациозно запрокинув голову, наблюдал, как оно расширяется, расплывается и наконец рассеивается в воздухе.

— Откуда мне знать, дорогая, дальше этого места я никуда не ходил. Горы не моя стихия.

— Серьезно? Франсис говорит то же самое. Вообще-то раньше она любила горы, но однажды сломала щиколотку и слегка хромает, так что теперь много по горам не лазает.

Это было правдой.

— Она так и сказала. Это для нее?

— Да.

Я нерешительно взглянула на свои цветы. Мы с Ламбисом, пока спускались, добавили к букету что смогли, но даже при самом лояльном отношении едва ли можно было назвать эту коллекцию достойной восхищения профессионального ботаника. Я намеревалась выдернуть из букета наиболее неподходящие экземпляры, прежде чем доберусь до гостиницы; теперь же мне оставалось лишь надеяться, что Тони не заметит, что большинство жемчужин из моей коллекции растут прямо на деревенской улице.

— Не знаю, правда, понравятся ли они ей. — Я с надеждой подняла на него глаза. — Вы разбираетесь в цветах?

— Ну, розу от лилии я могу отличить, и еще орхидею — от них обеих.

— Я и сама-то не слишком большой знаток. Собирала все подряд, что попадалось на глаза. Вот в птицах я больше понимаю, но Франсис говорит, я и тут не сильна. — Я повертела охапку цветов. — Наверняка большинство из них ничего собой не представляет.

— Для начала, это вот одуванчик. Право же, дорогая…

— А вот и нет, это ястребинка, совсем другое дело. Этот вид называется «лэнглиэнсис хирсута» и растет только выше двух тысяч футов над уровнем моря. Уж это-то я знаю. Франсис просила меня поискать ее.

— Вот как? Что ж, видать, вы не зря провели день. Встретили кого-нибудь наверху?

— Ни души. — Я улыбнулась. — Вы же говорили, что мы выбрали самое подходящее местечко, если нуждаемся в тишине и спокойствии. Там нет ни малейших признаков жизни, если, конечно, не принимать в расчет птиц, да и то я заметила лишь одну серую ворону, парочку степных пустельг и стайку щеглов возле ручья.

Судя по всему, птиц Тони не принимал в расчет. Он поднялся.

— Ну как, отдохнули? Пойдем вниз?

— Боже, неужели вы приходили сюда лишь затем, чтобы встретить меня?

— Хотел прогуляться. Чудесно пахнут лимоны, не правда ли?

Мы вышли из лимонной рощицы и двинулись в обход ноля, на котором стояла мельница. Бросив быстрый взгляд в ее сторону, я заметила, что дверь плотно закрыта, а из скважины не торчит никакого ключа. Я поспешно отвернулась, мозг мой лихорадочно работал. Действительно ли Тони поднялся сюда, чтобы меня встретить и, возможно, выяснить, где я была и что видела; или же он поднимался на мельницу? Известно ли ему, что Колина там больше нет? Если да, подозревает ли он Софью или предположил, что Джозеф увел мальчишку высоко в горы, чтобы заставить замолчать навеки? Возможно даже, что сама Софья во всем ему призналась; ведь он, как и она, возражал против дальнейших убийств. Я украдкой глянула на него. Ни в лице его, ни в манере держаться ничто не выдавало серьезной озабоченности; казалось, он думает лишь о том, как бы не вляпаться в помет мулов, красующийся на тропинке. Ни малейшего намека на то, что он ведет со мной нечто вроде шахматной партии.

Что ж, до сих пор каждый из нас делал те ходы, которые хотел. Если б я могла, то помешала бы ему сделать очередной ход. Я попыталась отвлечь его внимание и указала на росший поблизости падуб.