Мери Кайе - Тайна Фламинго

Виктория покачала головой, на глазах появились слезы.

— Нет, ты не сможешь. Теперь нет. Я серьезно, Иден. Я больше не люблю тебя. Я тоже свободна. И поняла это вчера, когда ты меня поцеловал.

Иден спросил хриплым голосом:

— Или когда тебя целовал Стрэттон? Ты с ним целовалась?

Он видел, что она покраснела еще сильнее. Его ошеломило физическое ощущение ревности, которая буквально затопила его, он не мог себя контролировать больше. Он и всегда отличался взрывным темпераментом, но теперь он должен ударить в отместку: слепо, так же сильно, как ударили его. Он безобразно усмехнулся.

— Итак, ты влюбилась в нашего мистера Стрэттона. Очень занятно! И это после всех клятв в вечной любви, которые ты мне давала? Помнишь свои письма? Ты писала мне каждый день, иногда дважды в день. Я храню все письма. У меня их полная коробка. Я не смог с ними расстаться. Но я могу послать их Стрэттону в качестве свадебного подарка. Или ты сама их пошлешь? Любые подойдут, на которых нет даты. Ты сэкономишь время и бумагу, а все признания, которые ты адресовала мне, подойдут и ему. В конце концов, если он получает не первую любовь, подойдут и не новые письма.

Он снова засмеялся, увидев отвращение и презрение на белом, застывшем лице Виктории. А засмеявшись, он понял, что не в силах остановиться. Он упал в кресло, закрыл лицо руками, словно желал отгородиться от бесконечной опустошенности, постыдного отчаяния, всепоглощающей ревности, словно он сам был не в состоянии слышать свой безжалостный, бессмысленный смех.

Наконец он взял себя в руки и сказал:

— Прости, Вики. Я говорил мерзкие вещи. Я не хотел. Не знаю, что на меня нашло. Я просто распадаюсь на части все эти дни, хотя, конечно, это меня не извиняет. Прости меня, дорогая.

Он опустил руки и поднял изможденное лицо. Комната была пуста. Он говорил сам с собой. Виктория ушла.

Спустя пятнадцать минут, высунувшись из окна своей спальни, Виктория услышала цокот копыт и увидела, как Иден промчался мимо на лошади. Скакал он отчаянно, словно был на финишной прямой какой-то важной гонки. Девушка с облегчением вздохнула. Хорошо, что он ускакал, она надеялась, что он вернется не раньше, чем через час или два. У нее будет возможность подумать.

По крайней мере одно было ясно: она скажет тете Эм, что не может оставаться на Фламинго . Как он посмел так с ней разговаривать! Он обошелся с ней как испорченный, мстительный персонаж из третьеразрядного фильма. Неужели он сохранил ее письма? Она представила, как Дру Стрэттон читает одно такое письмо, а его голубые глаза излучают лед презрения. Ее щеки вспыхнули от одной только мысли.

— Но Иден не такой! — сказала Виктория вслух.

Он не мог быть таким. Не мог он так сильно" измениться всего за пять лет. Она видела его вспышки слепой ярости. Они всегда кончались быстро и не имели особого значения, потом он испытывал угрызения совести и от души раскаивался. Он никогда не совершит такого жестокого, вульгарного поступка!

Но мысль о письмах преследовала ее. Не столько из-за боязни, что Иден выполнит свою отвратительную угрозу, сколько из-за Грега Гилберта.

Кто может поручиться, что Гилберт не захочет снова обыскать дом и на этот раз не найдет ее письма и не прочтет их? Там должно быть много писем без даты, и Гилберт может решить, что Виктория переписывалась с Иденом и после его женитьбы. Ему даже может прийти в голову то, о чем говорил Дру: Иден и Виктория спланировали смерть Элис. Что Викторию позвал Иден, а не тетя Эм.

Приняв твердое решение, Виктория вышла из своей комнаты и пошла в то крыло дома, которое занимали Иден и Элис. Коснувшись ручки двери, она заколебалась.

Она никогда еще не была в этих комнатах. Ей вспомнилась легенда о Синей бороде, и стало неприятно. Что ожидает ее за этой дверью? Полтергейст, утоливший свое желание вандала первой кровью?

Не надо мне туда входить, решила Виктория. Если я войду, я пожалею об этом. Это комнаты Идена. У меня нет права обыскивать чужие комнаты. Даже если я хочу найти свои письма…

Все же миссис Симпсон обвинили на основании ее писем к любовнику и повесили, как напомнил Дру…

Виктория сжала зубы и открыла дверь.

Спальня Элис оказалась вытянутой комнатой в бело-голубых тонах, окна которой выходили на кусты роз. Безличная комната: аккуратная, прохладная, без каких-либо следов привязанностей и вкусов ее владелицы. Комната была очень похожа на свою хозяйку.

Там была еще бело-голубая ванная, маленький кабинет с письменным столом и секретером и, наконец, спальня Идена с походной кроватью. В комнатах не было фотографий Элис, а на письменном столе стояла маленькая выцветшая фотография в кожаной потертой рамке. Снимал и проявлял Иден. На фото худенькая девочка сидела на зебре.

Увидев карточку, Виктория заколебалась. Не надо бы искать в комнате Идена ее старые письма, стоит только попросить, и он их вернет. Если только Грег Гилберт не нашел их раньше…

Мысль о Гилберте отрезвила ее. Но очень скоро она поняла: либо Иден солгал, что хранит ее письма, либо в этой комнате их нет. Она уже собралась уходить, когда ее взгляд привлекла панель за кроватью. Она как-то выделялась на фоне других. Отодвинув кровать от стены, она заметила, что там встроен еще один шкаф: длинный низкий шкаф, предназначенный для маленького мальчика, который мог убирать туда игрушки.

Виктория встала на колени и открыла шкаф; он оказался весьма глубоким, там было полно коробок и старых чемоданов. Она с отчаянием смотрела на полки. Если все это открывать, то понадобится несколько часов, прежде чем найдешь письма. Но первые несколько коробок, которые она открыла, оказались, к счастью, пустыми.

В маленьком чемодане, вытащенном на свет Божий, оказалась коллекция птичьих яиц, старый фотоаппарат, которым Иден фотографировал Викторию верхом на Фальде. Виктория со вздохом закрыла его и вытащила старую металлическую шляпную коробку, принадлежащую деду Идена, Джеральду де Брету. Она была пустая, если не считать пожелтевшей оберточной бумаги, мертвых малявок и порошка ДДТ. Но Виктория с любопытством смотрела на коробку, эту реликвию прошедших дней она видела однажды на чердаке у школьной подруги: в коробке имелось второе дно, туда прятали страусиные перья. Эта коробка была сделана по той же модели, и, не раздумывая, девушка нажала потайной замок. Открылось второе дно.

Там не было страусиные перьев. Там лежал плоский пакет, аккуратно упакованный в шелковую ткань.

Это не могли быть письма, но Виктория машинально развернула его. Действовала она автоматически, поэтому сначала просто удивилась, увидев предмет, находившийся в тайнике, потом начала снова его заворачивать, но руки ее опустились, сердце замерло, она села на пол, уставившись перед собой широко раскрытыми глазами. Сотни мыслей промчались в ее голове, одна фантастическая версия сменялась другой, не менее невероятной, и снова отвергалась, хаотические фрагменты совершенно не складывались в единую картину.