Сандра Мэй - Срывая маски

Она — сообщница.

Ник взял девушку за руку, вывел на балкон и кивнул в сторону перегородки.

— Полезай. Поговорим у меня.

— Я…

— Нет времени. Совсем нет. Поэтому — полезай.

Она по-детски шмыгнула носом, а потом перемахнула загородку, да так ловко и легко, словно та была не выше колена.

В комнате Аманда уселась в кресло, Ник остался стоять.

— Вот что, сестренка. Влипла ты капитально.

Я бы сказал, пожизненное, учитывая полицейских и убитого охранника…

— Я никого не убивала!

— Верно, и я об этом знаю. Полиция — нет.

Поэтому я тебя слушаю. Они — слушать не будут.

— Кто ты, Ник?

— Ты не находишь, что сейчас не время для подобных вопросов с твоей стороны?

Она неожиданно спокойно возразила:

— Почему же? Если ты бандит, живущий по поддельным документам и выдающий себя за импресарио балетной труппы, то мне безопаснее отвечать на подобные вопросы полиции. Так кто ты, Ник?

Он смотрел на Аманду с тоской и раздражением. Она слишком нравилась ему, чтобы он мог видеть в ней только преступницу. В любом случае время поджимало, так что…

— Хорошо, ты права. Я — из полиции.

Она закусила губу и кивнула. Ник продолжал:

— Меня приставили к тебе, чтобы я не позволил тебе совершить ограбление. Вот фотографии, которыми меня снабдили.

Он бросил ей на колени пачку фотографий и замолчал. Аманда перебрала снимки и подняла голову. В глазах у нее была усталость.

— Это же не я…

— Совершенно верно. Я тоже пришел к этому выводу. Поэтому я и пытаюсь выяснить, что происходит.

— Ты считаешь меня преступницей?

— Я был бы рад думать иначе, но… Убитый человек в твоем номере — и еще вот это письмо.

О каком расчете идет речь?

«Надеюсь, больше это не повторится. Вам платят не за то, чтобы вы разрушали чужие планы. Сидите в номере и ждите — срочные дела отзывают меня из Парижа, но к утру я вернусь, и мы с вами рассчитаемся. Ж.».

Аманда несколько раз перечитала записку и бросила ее на ковер вместе с фотографиями.

Сжала ладонями виски. Медленно заговорила.

— Я его называла Узкий. Мы познакомились две недели с небольшим назад. Он сам подошел, сказал, что я могу заработать сто тысяч. Я отказалась, но вечером открылись некоторые обстоятельства… Одним словом, наутро я ему перезвонила и согласилась. Вечером того же дня меня нарядили в хорошие тряпки, сделали прическу и макияж, засунули в машину и отправили в Париж. Две недели я прожила в этом отеле под своим собственным именем.

— Аманда Моретти…

— Да. Узкий появлялся несколько раз, оставлял у портье записки.

— Инструкции?

— Если их можно так назвать. Там обычно было всего два-три слова. Просто название места, куда мне следовало отправиться в этот день.

— И куда, например?

— Открытие выставки Гойи в Лувре. Опера.

Фуршет в Центре Помпиду. Авангардная постановка в «Комеди Франсез».

— Понятно. Светские тусовки, где тебя обязательно заметят…

— Не знаю, кто и кого там может заметить.

Толпа народа с безумными и озабоченными лицами.

— Он тебя сопровождал?

— Нет, но пару раз подходил во время фуршета. Мило улыбался и напоминал, что я не должна уезжать из Парижа.

— Это было условие?

— Да, единственное. Я должна была согласовывать с ним все передвижения. Его запрет я нарушила только сегодня. С тобой…

Ник скрипнул зубами. Не потащи он ее в Фонтенбло сегодня, никакого подозрения на нее и не пало бы. То есть на ту женщину, Манон Дюпре. Наверное, именно ее тело и обнаружили полицейские, однако для них она сейчас — неопознанный труп, а Аманда Моретти — единственная подозреваемая. И во многом благодаря ему, Нику Картеру.

— Ты так и не сказала, кто ты.

— Сказала. Я — Аманда Моретти. Из цирка Моретти. Карло Моретти, которого я всю жизнь звала дядюшкой, оказался еще и моим дедушкой, в труппе у нас сейчас нелегкий период, вот я и решила помочь. Цирку нужно всего пятьдесят тысяч, а их мне выплатили в качестве задатка.

— И ты…

— И я их послала дяде Карло. От благожелателя. Вторые пятьдесят тысяч Узкий должен был заплатить по окончании работы. Видимо, сегодня он и собирался это сделать, но не успел.

— А ожерелье?

— Мне нечего тебе больше сказать, Ник. Я ничего не знала про ограбление, ожерелье и ту женщину, которая на фотографиях. Она и впрямь очень на меня похожа, только старше. Ты расскажешь про меня своим коллегам? Тебе-то они поверят?

Ник мрачно ухмыльнулся.

— Ага. Только вот беда — я сюда послан Интерполом по секретной линии, документов у меня нет, а по показаниям служителя галереи я — твой сообщник. Правосудие во Франции лихое, так что нас успеют отправить на каторгу до того, как я сумею убедить своих, как ты выразилась, коллег, что ни я, ни ты ни в чем не виноваты.

— Отлично. И что нам делать?

Ник мрачно посмотрел на сверкающее ожерелье.

— В сложившейся ситуации вижу только один, не самый банальный выход. Хозяин этой штуки живет… в общем, я знаю, где он живет. Я отправлюсь в Англию и отдам ему ожерелье.

— Но меня не выпустят из страны.

— А ты никуда и не едешь. Спрячешься здесь.

Бродячий цирк самое подходящее для этого место. Надо поторопиться, вот и все.

— Ник…

— Что?

— Ты мне поверил?

— Не надо было? Ладно, разберемся. Сейчас тебе придется зайти в свой номер и взять документы и вещи.

— Но Аманду Моретти ищут.

— Просто возьми их, хорошо?

— Ладно.

Аманда легко поднялась на ноги, но вместо того, чтобы пойти к балконной двери, подошла к Нику и поцеловала его в щеку. Он ошалело уставился на нее, а зеленоглазая красавица невесело улыбнулась и отправилась собираться…

Вещей у нее оказалось немного. Даже удивительно, учитывая, что перед Ником стояла молодая девушка. Аманда взяла только самое необходимое и позаботилась о том, чтобы это необходимое было и удобным, и неприметным.

Черные джинсы, легкие теннисные туфли, черная футболка и темно-серая ветровка преобразили девушку. Нет, она ничуть не утратила своей привлекательности и грациозности, но теперь, без макияжа и элегантного платья, Аманда выглядела едва ли не моложе своих восемнадцати лет. Ник тихонько вздохнул. На его небритой щеке горел ее поцелуй…

Он открыл рот, чтобы сказать «Пора!», как вдруг в дверь с силой постучали. Аманда подпрыгнула от испуга, но не издала ни звука, лишь секундой позже прошептала:

— Кто это, как ты думаешь?

— Не знаю, но сдается мне, это не горничная со свежими полотенцами. Вот что, давай на балкон. Если это полиция, то сад, конечно, оцеплен, но попробовать стоит.

— Если?

— Чему ты удивляешься, сестренка? Видела, сколько народу положили возле фургона? Думаю, твой Узкий просто-напросто подобрал ожерелье и смылся, а раз так — вполне вероятно, что оставшиеся дружки Узкого будут от этого не в восторге.