Джулия Гарвуд - Огонь и лед

и собрал несколько престижных наград, включая Журналистскую премию имени Роберта Кеннеди [9] Премия за выдающиеся достижения в области журналистики. Была учреждена в декабре 1968 года группой журналистов, которые освещали компанию Кеннеди. и премию Джорджа Полка [10] Ежегодная общенациональная премия Университета Лонг-Айленда [Long Island University] за достижения в области журналистики. Учреждена в 1949 в память о корреспонденте "Си-би-эс" [CBS], погибшем при освещении событий гражданской войны в Греции . Но когда его никчёмный зять сбежал с другой женщиной, с инструктором по йоге его дочери (ну и бог с ним!), Герман ушел из «Таймс» и переехал с женой Мариссой в Чикаго, где она выросла и где сейчас жила их дочь со своими четырьмя маленькими дочерьми.

Репортер до мозга костей, Герман не мог долго оставаться вдалеке от дел. Когда представилась возможность, он устроился на работу в «Кроникл», чтобы отвлечься от скуки и сбежать от оравы во все вмешивающихся родственников жены.

Ему нравился Чикаго. Он учился в Северо-западном университете [11] Северо-западный университет (англ. Northwestern University) — один из старейших университетов в Иллинойсе. Основной кампус находится не в самом Чикаго, а в его северном пригороде — Эванстоне. Был основан в 1842 году. , где и встретил Мариссу. После окончания университета они вернулись в его родной Нью-Йорк, где он устроился на работу в «Таймс». Возвращение в Чикаго после десяти лет жизни в Нью-Йорке было настоящим переворотом. Он так долго жил в тесной Манхэттенской квартире с двумя спальнями, что понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к двухэтажному особняку. Однако жаловался он только на нехватку шума. Он привык засыпать под успокаивающие звуки автомобильного визга, рева труб и воя сирен.

Герман понял, что в тишине, которая царила даже в офисе, трудно работать, и, чтобы занять чем-то тишину, он притащил из дома старый телевизор, водрузил его на мини-холодильник и на весь день включал его на всю громкость.

Когда раздался звонок от Уильяма Харрингтона, Герман уменьшил звук телевизора и взял трубку. Слушая, как Харрингтон делится своими идеями по поводу статьи, он ел свой ленч — итальянскую колбасу и сэндвич с зеленым табаско [12] Разновидность соуса табаско. За зеленый цвет его называют зеленым соусом, или зеленым перцем. , политый кетчупом, — и запивал все это холодным «Рутбиром Келли» [13] (Пиво из корнеплодов) Безалкогольный газированный напиток из корнеплодов с добавлением сахара, мускатного масла, аниса, экстракта американского лавра [sassafras] и др. Рецепт составлен в конце XIX в. филадельфийским аптекарем Ч. Хайрсом [Hires, Charles], впервые представлен публике на Филадельфийской выставке столетия США [International Centennial Exposition] в 1876. .

У Биттермана ушло всего полминуты, чтобы раскусить Уильяма Харрингтона. Этот мужчина был эгоистом.

— Красные, значит? Вы всегда надеваете красные носки и красную футболку на каждый забег. И белые шорты. Да, это интересно. Даже когда бегаете зимой? Все равно надеваете шорты?

Его вопросы поощрили Харрингтона рассказывать дальше, дав Биттерману время закончить с сэндвичем. Он сделал большой глоток рутбира, а затем прервал грандиозный рассказ Харрингтона о себе и сказал:

— Да, конечно. Мы сделаем статью. Почему бы и нет?

Набросав детали, Биттерман положил трубку, затем смял коричневый пакет из-под ленча и бросил его в мусорное ведро.

Чтобы добраться до двери, он прошел через весь кабинет — немаленький подвиг, учитывая, что почти каждый дюйм комнаты был заставлен ящиками старого доброго «Рутбира Келли», колонны из которых доставали почти до потолка. Поскольку дверь не была заблокирована, кабинет не считали пожароопасным, по крайней мере, пока. Он копил то, что оставалось от «Рутбира Келли», ибо считал, что это был лучший чертов рутбир, который он когда-либо пробовал, и когда узнал, что компания обанкротилась и ушла с рынка, он сделал то, что сделал бы каждый любитель рутбира — бросился покупать все, что мог достать.

— Эй, блондиночка! — рявкнул он. — У меня есть для тебя статья. Просто «высший класс».

Софи Саммерфилд Роуз попыталась проигнорировать рев Биттермана, потому что заканчивала статью и уже собиралась послать ему по электронной почте.

— Эй, Софи, кажется, тебя зовет Биттерман.

Над ее кабинкой склонился Гари Уорнер — редкостная скотина и офисный стукач. Его улыбка напоминала Софи оскал мультяшной лисы. Впрочем, сам он тоже был немного похож на лису. У него был длинный и заостренный нос, а цвет лица был такой же тусклый, как и длинные, всклокоченные волосы. Муллет [14] Вид стрижки из 80-х: длинные волосы сзади, заметно короче по бокам и спереди. никогда не считался особенно стильным, но Гари он нравился, и он использовал так много лака, что волосы выглядели накрахмаленными.

— Раз ты тут сегодня единственная женщина и, к тому же, единственная блондинка во всем офисе, уверен, что «блондиночка» — это ты, — сказал он и рассмеялся, посчитав, видимо, что весьма удачно пошутил.

Софи не ответила. Неважно, каким надоедливым стал Гари (а он давным-давно монополизировал рынок надоедливых), она не позволяла ему раздражать себя. Она осторожно отодвинула свой стул назад, чтобы снова не задеть картотечный шкаф. На нем и так было столько вмятин, будто кто-то отделал его бейсбольной битой.

«Кроникл» размещался на старом складе. Это было огромное серое каменное здание с серыми цементными полами, серыми кирпичными стенами и тусклым серым потолком, который, как подозревала Софи, когда-то был белым. Флуоресцентное освещение было почти таким же старым, как и здание. Журналисты ютились на первом этаже. Отдел распространения и другие отделы были на втором этаже, а редакция — на третьем. Помещение было огромным, но все же все обшитые серыми панелями кабинки, включая и ее, были размером с холодильник. Понатыкали кабинки бок о бок и все равно сделали их не больше холодильника.

На первый взгляд «Кроникл» представлял собой весьма унылое место для работы, но это было не так. Над серыми шкафами, стоящими вдоль дальней стены, висели цветные плакаты, и каждая кабинка была ярко украшена. Некоторые изощрялись больше других, но каждая из кабинок указывала на индивидуальность ее обитателя.

Кабинка Гари была полна недоеденных сэндвичей и пирожных, причем некоторые были как минимум недельной давности. Он не позволял уборщикам прикасаться к своему столу, и Софи очень сомневалась, что со стола хоть когда-нибудь убирали беспорядок. Она не удивилась бы, обнаружив тараканов, бегающих под всем этим мусором, а Гари, наверное, и не возражал бы. Скорее всего, он с некоторыми из них в родстве.

Читать дальше