Ирина Лобановская - Анатомия развода

— Дело твое, — равнодушно пожала плечами мать и вернулась к самой увлекательной теме, то бишь к Юрию. — Свадьбу играть будем? И где молодые собираются жить? Лучше у меня, я помогу с ребенком. А то ваша мама, Юрий, насколько я поняла, слишком занята на работе.

Юрка кивнул.

— Кроме того, вы оба будете учиться в институте, так что без меня вам никак… Решено?

Юрий снова кивнул.

«А хорошие мне попались теща и тесть, — подумал он, — свезло».

«Меня никто и не спрашивает, — подумала Аня. — Я словно лишняя…»

Алик, Алик, бесконечный Алик… Так смеялся над Аней муж.

Он быстро обо всем узнал и догадался. Или проболталась неугомонная дочка, которая во все совала свой короткий, но пронырливый нос и подозрительно интересовалась телефонными разговорами матери.

Хотя сам Роальд, бесстрашный и откровенный до возмущения, тоже чувств своих в карман не прятал.

— Красивая у тебя жена, — с ходу заявил он Юрию, когда тот однажды снял трубку.

— Ничего, — маловыразительно промычал Юрий.

Никакой ненависти или элементарно закономерной ревности Юрий к этому неизвестному человеку, называемому соперником, а говоря проще — любовнику жены, не испытывал. Он устал и хотел все забыть.

Зато когда все нюансы окончательно прояснились и все точки расставились сами собой, автоматом, Юрий внезапно задумал ревновать. Глупо и странно…

— Иди, твой зовет, — бурчал он, в очередной раз подходя к телефону. — У которого вместо сердца — пламенный мотор. Разницу между ним и остальными улавливаешь?

Аня улавливала.

На «Алексеевской» поручень перепачкал ей руку. Так здесь он делал всегда. Просто Аня еще не знала этого.

Когда она вышла из метро, заходящее солнце затеяло привычную игру с тенями, развлекаясь полутонами и оттенками. Люди на них не обращали внимания. Полутонов не различали и не видели в упор, а жизнь всегда казалась им одного цвета — черного. В крайнем случае — серого.

Аня не сразу заметила Роальда. Он возник откуда-то слева и подошел к ней почти вплотную. Они стояли, смотрели друг на друга и молчали, бессмысленно улыбаясь, как два идиота. Догадливый народ осторожно и насмешливо ручейками обтекал их с двух сторон.

И Аня вдруг подумала, что в жизни часто самой главной становится улыбка. Ей можно расплатиться, наградить и даже вернуть почти утерянные надежду и веру… Роальд очень хорошо умел улыбаться. Этому научиться нельзя. Это дают Небеса. Избранным.

После знакомства с Роальдом, еще в юности, Аня начала оценивать людей именно по улыбке — хорошо человек улыбается или нет. Это стало для нее основной и единственной характеристикой окружающих.

Роальд, все так же молча, протянул вперед правую руку ладонью вверх. Аня, тоже без слов, вложила в нее свою ладошку. И Алик повел доктора за собой…

Они шли, держась за руки, как подростки. Словно оказались в шумном суетливом городе одни, в полном и долгожданном одиночестве, и действительно напрочь забыли, что на земле есть кто-то еще, кроме них двоих.

В первый раз Аня даже не запомнила толком, куда они пришли. Так волновалась. Как девочка, повторял Роальд.

Через три часа Анюта попыталась встать.

— Алик, мне пора…

— Куда?! — бешено прорычал Роальд. — Назад! Обратно он отвез ее на машине.

— «Я Земля, я своих провожаю питомцев, сыновей, дочерей… Долетайте до самого Солнца и домой возвращайтесь скорей…» — безмятежно мурлыкал командир.

Все было в полном безукоризненном порядке. Так тогда казалось. В самом начале Аниного постоянного сна, преследующего ее много лет подряд.

И так ей почудилось в тот сентябрьский желтый день, когда она села за одну парту с Юркой Воробьевым, местным сердцеедом и красавцем.

Аню мать перевела в другую школу в середине девятого класса. Сказала, что эта школа лучше. Дочка спорить не стала.

В первый день на занятия она явилась слишком рано. Немного волновалась. Вошла в кабинет, который ей показали, и осторожно села за первый стол. Минуты через три явился паренек и уставился на Аньку угольными, глянцевыми, как обложка дорогого журнала, глазищами. Слишком большой, некрасивый, непропорциональный лоб, выпуклый, с шишками на висках… На него небрежно падала косая, странно-нелепая маленькая прядь, будто пытаясь слегка прикрыть и смягчить его безобразие, но лишь подчеркивая и демонстрируя его. Под крошечным, курносым, совершенно не мужским носом без намека на переносицу гордо красовались жесткие черные усы.

Если Анька наденет каблуки, сразу перерастет парня на полголовы. Шибздик…

— Давай познакомимся, все равно других вариантов нам теперь судьба не оставила, — предложил парень. — Меня зовут Игорь. Видно, учиться нам теперь предстоит вместе?

Аня кивнула и пробормотала свое имя.

— А что тебя потянуло в нашу школу?

Аня пожала плечами. Не скажешь ведь, что мама потянула… Неловко. Самой Ане-то все равно.

— Ты как думаешь, можно ездить на городских улицах на самолете?

Аня фыркнула:

— Кому такое придет в голову?

— Кому-то придет, — задумчиво произнес Игорь. — В одной европейской стране человек завел себе одноместный маленький самолет. И катался на нем по городским улицам, как на автомобиле. Полиция останавливает: что, мол, за безобразие? И он им на это без малейшего смущения: «А вы мне покажите статью закона, запрещающую движение по улицам города на самолетах! Найдете — значит, действительно не имею права, а нет— на меня и суда нет!» Полицейские растерялись от такой наглости и долгое время ничего не могли с ним поделать. Но потом все-таки что-то отыскали, какую-то ссылку, подходящую под подобный случай, и запретили ему поездки на самолете. Интересно?

Он прекрасно видел, что новенькую его пустая болтовня не вдохновляет, что она слушает его просто так, из вежливости, но умолкать не собирался.

С того дня Игорь Скудин не сводил с нее черных, непрозрачных, блecтящиx, словно начищенных щеткой, глаз и ходил по пятам, будто приклеенный.

Он попытался впустить ее в свою жизнь, когда впервые увидел и разглядел. Но Аня входить туда не собиралась. Она попросту не замечала Игоря. И "он, со свойственным ему беспредельным самомнением, гадал, за что девчонка упорно его отвергает: то ли потому, что боится скудинского приглашения в постель, то ли из-за того, что он до сих пор этого не сделал. Других оснований для Аниного более чем странного отношения к нему Игорь не усматривал.

А потом, в начале одиннадцатого класса, она вдруг лихо влюбилась в Юрку Воробьева…

Да и кого оставит равнодушной мощная фигура под два метра и светлый растреп густых волос?

Люди, а девицы в особенности, часто реагируют лишь на внешний облик, падки на первое впечатление, на имидж — модное паршивое слово! Суть его пребывает на поверхности и на глубину не претендует. Мало кто интересуется, что прячется за необычными волосами и глазами, что таится за гладким юным лбом… Да какое это имеет значение? Значение имеет все остальное — картинка с выставки.