Филлис Уитни - Грозовая обитель

Карие глаза Летти, приветливые и совсем не похожие на глаза сестры, на секунду задержались на лице Камиллы и скользнули в сторону. В это мгновение Камилла уловила в них нечто необычное. Может быть, страх? Воцарилось молчание; Летти бросала в клумбу семена и вдавливала их в землю, двигаясь вдоль грядки и не обращая внимания на грязь, запачкавшую ее юбку. Малиновка, взъерошенная и красногрудая, подскочила к грядке, чтобы вытащить из нее червяка. В воздухе теплый запах земли смешался с запахом хвои, и Камилла подумала, что никогда прежде не бывала в таком спокойном и мирном месте. Но выражение, которое она заметила в глазах Летти, никак нельзя было назвать умиротворенным.

Отказ отца Камиллы говорить о смерти Алтеи был продиктован его собственной болью и стремлением оградить дочь от излишних страданий. Молчание, окружавшее смерть Алтеи в Грозовой Обители, имело другую природу. Оно походило на заговор, и было основано на боязливом желании не только скрыть, но и похоронить правду.

Камилла поняла, что ей не следует повторять вопрос. Это не имело смысла. Еще не созрело время для ответа. Стараясь говорить деловитый и обыденным тоном, она затронула тему студии Бута и сообщила тете, что Росс — если они хотят, чтобы он остался, — должен получить эта комнаты в свое распоряжение.

Летти слушала и понимающе кивала головой.

— Конечно, мы не должны терять Росса Грейнджера, если он соглашается остаться. Буту придется уступить и расстаться со своей студией. Но он, скорее всего, не захочет этого сделать. В некоторых ситуациях Бут бывает упрямым и капризным. Хочешь, я с ним поговорю?

Поначалу Камилла и сама склонялась к такому решению. Хотя Бут всегда был добр к ней, он, тем не менее, внушал ей какие-то смутные опасения. Но Камилла подумала, что не должна поддаваться слабости и перекладывать свои проблемы на хрупкие плечи тети Летти. Если она собирается обосноваться в Грозовой Обители всерьез и надолго, ей не следует увиливать от ответственности. К тете Летти она пришла за советом, а проблему решит собственными силами.

— Я поговорю с ним сама, — сказала она.

Камилла прочла одобрение в глазах своей тети.

— Конечно, ты права, дорогая. Хорошо бы предложить ему другое место взамен прежнего. Например, детскую. Почему нет? Она достаточно светлая и просторная. Бут оборудовал мастерскую вне дома только потому, что папа не переносил запаха краски и скипидара. Но не думаю, что кто-нибудь из нас будет возражать, если он обоснуется наверху.

— Спасибо, тетя Летти. Я пойду к нему с этим предложением прямо сейчас.

Но она ушла не сразу.

— Я видела ваши запасы в подвале, — как бы вскользь сообщила она тете. — Вы, должно быть, отдали много сил изучению трав и их свойств, став настоящим специалистом в этой области.

Летти кивнула.

— Я люблю готовить отвары, настои и прочие снадобья. Человек, который разбирается в травах, может извлечь из них большую пользу. В прежние времена мне приходилось лечить очень многих жителей деревни. Они доверяли мне больше, чем врачу. Когда-то между мной и доктором Уилером существовало дружеское соперничество. Конечно, теперь я этим не занимаюсь.

Камилла всматривалась в лицо тети: внешне хрупкое, оно, тем не менее, свидетельствовало о внутренней силе.

— Почему же вы перестали помогать людям, если чувствуете к этому призвание и получаете удовольствие, ухаживая за больными?

Летти ответила не сразу. Она утрамбовала землю над посаженными семенами и улыбнулась, глядя на грядку.

— Сея травы, надо быть очень внимательным. Практически все семена прорастают и норовят стать плечом к плечу, как народ в городской толчее. Поэтому при посеве следует соблюдать интервалы, чтобы травы выросли крепкими и душистыми.

Камилла ждала, и Летти через некоторое время снова заговорила, стараясь не встретиться с ней взглядом.

— Гортензии не нравилось то, что я делала. Она не считала это занятие приличным для члена семьи Джаддов.

— Почему бы вам не вернуться к лечению травами, тетя Летти? — спросила Камилла.

— Теперь уже слишком поздно, — печально ответила Летти. — Многое упущено, и этого не поправишь. — Она опустила голову, так что Камилле видно было только серебро ее волос.

Откладывать и дальше выполнение неприятной задачи не имело смысла, и Камилла встала.

— Вы не знаете, где сейчас Бут?

— Утром я видела, как он пошел к каретному сараю, — сообщила Летти. — Скорее всего, он все еще в мастерской. Если на первых порах Бут рассердится, не обращай на это особого внимания. Я знаю, как его образумить.

— Надеюсь, мне самой удастся это сделать, — заявила Камилла с решимостью, которой на самом деле не ощущала. Она обогнула дом и зашагала по подъездной дороге к бывшей конюшне.

Вскоре Камилла увидела каретный сарай, стоявший у ворот. Над его замыслом тоже поработало нетривиальное воображение. Он представлял собой нечто вроде большого дома в миниатюре и имел собственные башни, карнизы и арочные окна.

Массивные ворота были открыты, и Камилла взяла себе на заметку, что здание нуждается в ремонте. Через открытую дверь видна была крутая лестница. Но Камилла не подошла к ней сразу, а вместо этого осмотрела ряд грязных, запущенных ценников, затем большое помещение, где когда-то стояли экипажи. Все было покрыто пылью и оплетено паутиной, только лестница чисто подметена. Направившись к ней, Камилла задела плечом старую конскую сбрую, висевшую на гвозде, и в этот момент сверху раздался голос Бута:

— Кто там внизу?

Камилла быстро подошла к нижней ступеньке.

— Это я, Камилла.

Наконец Бут ее увидел.

— Какая приятная неожиданность! Поднимайся, кузина Камилла, я покажу тебе свою мастерскую.

Держась за шаткие перила, она поднялась наверх. Бут протянул ей руку и помог взобраться на последние ступени. Камилле пришлось зажмуриться от яркого света, заливавшего большую комнату.

На Буте была длинная серая льняная блуза, заляпанная краской, в руке он держал палитру. На мольберте посреди комнаты стояла почти законченная картина.

— Ты как раз вовремя, кузина. Сейчас будем пить кофе. — Бут отложил палитру, принес стул для Камиллы и смахнул с него пыль. — У меня тут не очень-то прибрано, но я не люблю, когда слуги трогают вещи, нужные мне для работы.

Когда Камилла села на стул, Бут сходил в смежную с мастерской комнатку, где на маленькой печке забулькал кофе, аромат которого смешался с обычными для студии запахами — и это сочетание не показалось Камилле неприятным. Пока Бут готовил кофе, она рассматривала полотно на мольберте.

Камиллу снова поразила жестокая целеустремленность кисти Бута. На картине был изображен берег Гудзона, над которым возвышался замок, напоминавший Грозовую Обитель, но значительно больше. Черные грозовые тучи заволокли небо. Художник запечатлел момент, когда всю сцену озарила вспышка молнии. У подножия крутой скалы злобно бушевали волны, отражавшие зеленовато-желтые отблески молнии. Застигнутое бурей суденышко потерпело крушение; оно запрокинулось, сбрасывая в воду находившихся на борту пассажиров. Кисть Бута смаковала ужасы злосчастной сцены, от которых у Камиллы мурашки побежали по коже.