Филлис Уитни - Грозовая обитель

Взглянув на крепкую фигуру Росса, на его блестящие каштановые волосы и улыбающийся рот, Камилла подумала про себя, что тетушка Отис прекрасно справилась со своей задачей. Тревожная нервная дрожь пробежала по ее телу, но Камилле не хотелось внимать предупреждению. Сожалел он о том, что поцеловал ее, или нет, — она испытывала к нему неодолимое влечение; это чувство было для нее новым и пугающим.

— Теперь, — инструктировал ее Росс, — нужно поставить тесто в теплое место, оставить его на пару часов и…

Она инстинктивно поднесла руку к губам.

— Так вот в чем дело! Я-то оставила тесто в прохладном подвале. Оно и не подошло.

Росс, улыбаясь, кивнул.

— Похоже на то, что дальше вы справитесь сами. Разомнете тесто, когда оно поднимется, чтобы улучшить его консистенцию, потом надо опять дать ему подняться. Потом еще раз размять — и можно ставить в печку. Вы сумеете ее разжечь?

— Если нет, то мне поможет Грейс.

Очевидно, Росс собирался уходить, хотя между ними оставалось так много невыясненного. И неопределенного. Но Камилла не могла задавать ему дальнейших вопросов. Не спросите же вы у мужчины: «Почему вы поцеловали меня, если намеревались этого делать? Зачем заключили в объятия, если я вам не нужна?"

— Меня ждет работа, — заявил он. — А вы вовсе и не обязаны упоминать о моей помощи. В конце концов, вы все сделали сами. Можете считать, что выдержали испытание.

Ее губы онемели и не желали растягиваться в улыбку. Камилла сумела только молча кивнуть, Росс вытянул руку и слегка коснулся ее плеча. Затем вышел из дома через заднюю дверь.

Камилла слышала, как он насвистывал, сворачивая за угол и направляясь к своему жилищу, которое ему нравилось тем, что располагалось в отдалении от Грозовой Обители. Росс насвистывал веселую мелодию, а Камилла не знала, плакать ей или смеяться.

К некоторому облегчению Камиллы, Росс в этот день не появился за обеденным столом, прислав записку, в которой сообщал, что отправляется в деревню, поэтому Камилла и Летти обедали вдвоем. Освобожденная от сковывавшего ее присутствия Гортензии, Летти была не прочь поболтать, но Камилла, подавленная и печальная, слушала тетю вполуха и не поддерживала разговор.

Правда, ей довелось испытать минуты торжества в связи с испеченным ею хлебом. Матильда, вернувшаяся после визита к сестре, нашла в хлебнице еще теплые булки и благородно выразила молодой хозяйке свое восхищение. Летти сказала, что давно уже не едала такого хлеба и что Камилла непременно должна продемонстрировать свое кулинарное искусство Гортензии, когда та вернется из путешествия.

Камилла сдержанно выслушала комплименты, так и не выдав свою тайну. Мысли о Россе преследовали ее, и она опасалась остаться одна, не желая погружаться в размышления о том, что произошло под буком.

После обеда они пренебрегли ритуалом и не стали пить кофе в гостиной. Камилла последовала наверх вслед за Летти и Миньонеттой.

— Что-то тебя тревожит, дорогая? — забеспокоилась Летти, когда они поравнялись с дверью ее комнаты. — Не хочешь ли зайти ко мне и составить мне компанию?

Благодарная за приглашение, Камилла примостилась на подоконнике полукруглой башенки, выступавшей наружу из крохотной комнатенки Летти. Сидя там, на уровне верхушек деревьев, чьи зеленые ветки заглядывали в окна, она чувствовала себя птичкой, раскачивающейся в подвешенной клетке. Внизу в сгущающихся сумерках поблескивала река. Это было мирное место, и Камилла попыталась выкинуть из головы тревожные мысли, растворяясь в трепещущей зеленой мгле.

Летти не пыталась вывести свою гостью из этого состояния и снова принялась перебирать рецепты.

— Я решила все же серьезно подумать о твоем предложении насчет книги, — призналась она Камилле. — Удастся издать ее или нет, все равно, зато сама работа принесет удовлетворение.

— Рада это слышать, — сказала Камилла. Ей было приятно осознавать, что тетя вновь займется интересующим ее делом. Это позор, над головой Летти витает тень чудовищной лжи. Миньонетта запрыгнула на лежавшую на подоконнике подушку и начала умываться, энергично водя лапкой по своей мордочке. Камилла легонько отпихнула кошку, чтобы освободить книгу, на которой она сидела. Это был толстый том какого-то словаря по медицинским травам. Она наугад открыла книгу, скользя взглядом по страницам.

Чай с шалфеем, как выяснилось, полезен для больного горла. Летний чабер помогает при расстройстве желудка. Кунжут оказывает слабительное действие при внутреннем употреблении и снимает боль при внешнем. Тимьян является антисептическим и антиспазматическим средством. Пижма… встретив это название, Камилла встрепенулась и сосредоточилась. Пижму втирают в сырое мясо, чтобы на него не садились мухи, ее листья используют для уничтожения блох и муравьев. Она вызывает жестокое расстройство кишечника, нередко приводящее к летальному исходу.

Камилла подняла голову и несколько минут наблюдала за Летти, сортировавшей свои рецепты.

— Вы как-то сказали, что используете пижму для приготовления пудинга, — напомнила она тете, прервав молчание, — а также добавляете ее в чай. Но в этой книге говорится, что пижма ядовита.

Летти ответила, не отрываясь от рецептов:

— Она ядовита только при употреблении в больших дозах. Пенсильванские голландцы делают припарки из ее сока, а листья добавляют в чай расстройстве желудка. Тут все дело в количестве.

Камилла подумала о том, что бутылка с соком пижмы стояла на полке, и ею мог воспользоваться кто угодно, равно как и банкой с сушеными листьями. От чая, который причинил такие муки Миньонетте, сильно пахло маргаритка. При этом тетя Летти вполне могла положить в заварку щепотку пижмы. Камилле хотелось еще кое-что уточнить, но она не решалась задавать прямые вопросы, помня о намерениях Гортензии явно пытавшейся скомпрометировать сестру. Глядя на Летти, Камилла просто не могла считать ее отравительницей. Если кто и виноват в покушении на ее жизнь, то уж скорее Гортензия. Знает ли Бут о коварных замыслах своей матери? Камилла вспомнила взгляды, которыми обменялись Гортензия и Бут во время чаепития в подвале.

Летти заговорила обыденным тоном, спокойно, все еще не поднимая головы.

— Совсем нетрудно подтасовать несколько фактов и составить из них ложную картину. Я всегда стараюсь избегать подобных манипуляций, моя дорогая. Слишком большой вред могут принести необоснованные суждения и преждевременные выводы.

Камилла с изумлением взглянула на тетю.

— Иногда мне кажется, что вы фея, — призналась она. — Вам удается читать мои мысли.

— Мне кажется, это шотландская кровь дает о себе знать, — без улыбки отозвалась Летти. — У меня нередко бывают странные предчувствия. Я знала, что произойдет нечто ужасное в ту ночь, когда умер папа. Могу припомнить и другие случаи. Вечером, когда твоя мать поехала верхом навстречу своей гибели, я точно знала… — она замолчала и покачала головой. — Мне не следует думать об этих вещах. От подобных мыслей мне становится неуютно. Не хочу быть в твоих глазах чудачкой и… феей.