Ширли Конран - Дикие

— Ради Бога, забери его, Анни. Я сама себе не верю, когда он у меня в руках.

— Я же слышала, как ты пьешь! — резко сказала Анни и потрясла контейнер. Ей показалось, что он стал немного легче.

— Нет, не пила! — резко ответила Пэтти. — Но позволь спросить, а тебе самой он зачем понадобился?

— Я отвечаю за воду, — огрызнулась Анни. Внезапно ей показалось, что двух недель ответственной должности вполне хватит. Она сказала: — Послушай, мне уже осточертело руководить. Может, теперь твоя очередь? Увидишь, каково это?

— Ой, заткнись. И не буди меня больше! — Пэтти опустилась на дно лодки, облизывая сухие, потрескавшиеся губы сухим языком. В горле ее, казалось, была наждачная бумага, а последний раз она пила на заходе солнца.

Анни почувствовала, как решительность постепенно покидает ее. Какая разница? Ведь никто не узнает! Она это заслужила, ведь верно? Это ведь она была на вахте, пока они тут все спали. В голове Анни зазвучал дружеский, успокаивающий голос, который соглашался с ней. Анни немного приободрилась, чувствуя ясность в голове, словно какая-то невидимая сила мягко убаюкивала ее совесть, отпуская ей все грехи.

Анни осторожно опустила весло. Затем она обеими руками прижала к груди бамбуковый контейнер с водой. Тихотихо она сняла с контейнера крышку и поднесла сосуд к губам. Всего один глоток…

Она не могла остановиться. Остановившись, чтобы перевести дыхание, она поняла, что натворила.

Она снова поднесла контейнер к горящим губам. Она скажет, что он был полон только наполовину.

Вдруг Анни вскинула голову.

Кто-то еще не спал. Кто-то шевелился.

Значит, этот кто-то может увидеть на фоне черного неба силуэт Анни, пьющей воду из сосуда.

Анни подождала. И опять она услышала, как кто-то, лакая, пьет воду.

Но ведь единственный контейнер с водой был у Анни… Так, значит, кто-то пьет морскую воду из черпака.

— Да проснитесь же, все! — Анни заткнула сосуд с водой и грубо толкнула Пэтти.

Раздался стон, а затем сонный голос:

— Ну, что еще такое!

— Пойди и проверь, Пэтти! Кто-то пьет забортную воду, — прохрипела Анни. — Останови ее! Быстрее!

Пэтти двинулась к следующей фигуре, лежавшей калачиком на дне ялика. Когда палец Пэтти дотронулся до щеки, голова отвернулась, но Пэтти успела ощупать мокрые губы.

Пэтти быстро потрясла ее за плечо. Она закричала:

— Сюзи! Вставай! Прекрати!

Сжавшись, как младенец во чреве матери, Сюзи не желала реагировать. Она притворилась спящей, даже когда Пэтти ударила ее.

Пэтти пробралась назад к Анни.

— Это Сюзи.

Анна была потрясена.

— Но она же знает, как опасно пить морскую воду. Пэтти пожала плечами.

Теперь уже обе женщины услышали, как Сюзи, лакая, пьет воду.

Пэтти заорала:

— Да опусти же ты этот черпак, Сюзи! Тихий голос жалобно ответил им:

— Я не могу остановиться, девочки. В темноте Пэтти поползла вперед и попыталась вырвать черпак из рук Сюзи. Та начала бороться. Пэтти закричала:

— Кэри! Сюзи пьет морскую воду! И мне кажется, что Анни крадет нашу воду! Да проснись же!

+Кэри быстро выпрямилась.

Лодка раскачивалась. Анни и Сюзи плакали.

Кэри заорала:

— Отдай его мне, Анни! Или я выброшу тебя за борт! Плача и чувствуя свою вину, но послушно, как ребенок, пойманный с рукой в вазочке с печеньем, Анни отдала сосуд с водой.

Кэри схватила ротанговую бечевку, она обматывала ее вокруг сосуда в несколько рядов, затем крепко завязала узел. Она сказала;

— Никто не сможет открыть сосуд так, чтобы этого не увидели остальные. Анни, сучка, завтра не получишь воды.

Анни плакала от смертельного унижения. Она подумала о пожилых воровках, которые таскают вещи из магазинов, а потом говорят в суде:

— Не знаю, что на меня нашло. — Теперь Анни знала, что они чувствовали.

Ей было страшно стыдно за свое поведение.

Кончилась их четвертая ночь в ялике, и кроваво-красное солнце медленно поднялось над черным морем.

В маленькой лодке все уже проснулись. Никто не разговаривал с Анни. Кэри все еще пыталась выяснить, сколько морской воды Сюзи выпила, но та только бормотала что-то бессвязное.

Прошлой ночью терпимость и дружелюбие покинули их. Виной этому была вода, выпитая Анни. Теперь в запавших, тусклых глазах женщин ясно светилось недоверие.

Измученные жаждой и открытыми болезненными язвами, вынужденные быть все в одном и том же месте, так что невозможно было даже пошевелиться, чтобы лодка не стала раскачиваться, дрейфуя в открытом море под палящими лучами солнца, женщины впервые заглянули в лицо медленной, мучительной смерти от жажды и истощения, или относительного быстрого конца, хотя он и казался им более отвратительным, — если акула перевернет лодку.

Они сидели молча, слушая, как ялик разрезает блестящую воду.

Пэтти проговорила:

— Ради Бога, Кэри, не стучи по краю лодки, ты меня с ума сведешь.

Кэри не услышала ее слов. Она безразлично наблюдала за Сюзи, которая стонала, лежа на дне лодки. Они были обречены выслушивать ее односложное монотонное бормотание.

— …Должно быть, она сама этого хотела. Нет, нет, нет!.. Если ей это не нравится, она всегда может убраться!.. Нет, нет, нет!.. Все они любят, когда с ними так обходятся… А причем тут секс?.. Печень уже никуда не годится… И нос сломан…

Пэтти застонала:

— Кэри, останови ее, или я заткну ей рот! Кэри повернулась, с ненавистью глядя на Пэтти.

— Если ты только попробуешь, я выброшу тебя из лодки.

Они яростно уставились друг на друга, затем Пэтти отвела взгляд.

— Извини, — пробормотала она.

Анни поймала взгляд Пэтти и поняла, что и Пэтти знала, что у измученных, полумертвых женщин в лодке не осталось почти никакой надежды.

Пэтти отвернулась от Анни. Все женщины в лодке намеренно избегали и игнорировали Анни.

Прошел еще один день невыносимой жары и жажды.

После того как они в полдень глотнули воды, Пэтти посмотрела на Сюзи — лежа на носу лодки, та бредила.

Пэтти повернулась к Анни.

— Те парни в Андах. Как они объяснили, что делали?

— Они знали, что это их моральный долг — остаться в живых, любым образом, — ответила Анни. — Они решили, что, когда один из них умирает, душа ведь покидает тело и улетает на небо, к Господу. Тело, покинутое душой, — это ведь только каркас, просто мясо, как бифштексы в супермаркете.

— Так вот как они это объяснили с точки зрения морали, — устало кивнула Пэтти. Анни добавила:

— Они верили, что Господу угодно, чтоб они жили — иначе они погибли бы в катастрофе. Они верили, что Господь дал им и средство, чтобы выжить, — тела их друзей.

Пэтти сказала:

— И священник сказал потом, что они не согрешили? Сильвана кивнула.

— Им ведь дали причастие без исповеди, верно? — спросила Пэтти. — Потому, что in extremis, церковь это позволяет!