Ширли Конран - Дикие

На белоснежном песчаном пляже над лежавшим без сознания молодым человеком стоял огромный, абсолютно голый, если не считать набедренной повязки, абориген.

Женщина у водопада открыла было рот, чтобы прокричать приветствие, но в этот момент гигант медленно занес над головой свою острогу для охоты на рыбу. Одним быстрым резким движением он всадил острогу в грудь юноши.

У женщины перехватило дыхание. Какое-то мгновение она не могла поверить своим глазам.

Абориген неторопливо вытащил острогу из груди мужчины. Затем тем же сильным жестоким движением он снова опустил ее.

Женщина повернулась и побежала.

На пляже ей негде было спрятаться. Озираясь в. отчаянии по сторонам, она заметила узкую заросшую тропинку, ведущую вверх от водопада между черными камнями. Не задумываясь, она стала карабкаться по тропинке.

Добравшись до вершины скалы, она согнулась, чтобы ее силуэт не выделялся на фоне неба. Спрятавшись за высокими растениями, она присела на корточки и стала ждать. Она не слышала ничего, кроме стрекотания цикад, резких криков попугаев и чистых высоких нот птичьего пения. Она осторожно перебралась через вершину скалы, затем медленно огляделась: никого не было видно.

Тропа вела в дикие джунгли, в которых, казалось, сравнительно легко пробираться. Низко пригнувшись, она начала осторожно продвигаться по узкой дорожке. Дрожа, она нащупывала путь через траву, сломанные ветки и кусочки древесной коры в зеленовато-черную тень. Она вдыхала жаркий, влажный воздух по мере продвижения в зеленоватый сумрак, изредка пронизываемый тонкими солнечными лучами. Белые мотыльки и бабочки-павлинеглазки и кружились и порхали перед ней; она слышала непрекращающееся назойливое жужжание насекомых. Над ней желтоперые попугаи мелькали между деревьями, переплетавшимися где-то в 60 футах над головой, и зелеными лианами с оранжевыми и ярко-красными побегами. Ей показалось, что она находится на картинах Дуанье Руссо — в прекрасном, но опасном кошмаре.

В сумраке позади нее высокий писк неожиданно сменился резким криком. Женщина резко обернулась, но ничего не заметила. Сердце колотилось в ее груди, скрытой промокшей рубашкой цвета хаки. Она пригнулась в траве. Ей казалось, что за ней следят, но она никого не видела. Она чувствовала себя окруженной, загнанной в ловушку. Ее дыхание стало прерывистым, она слышала, как ее ноздри вдыхают воздух, и биение собственного сердца.

И снова она услышала нечеловеческий крик позади себя. Он, казалось, звучал ближе. Она решила, что нужно бежать от этого крика.

Еще один дикий, пронзительный вопль огласил лес.

Дрожа и тяжело дыша, женщина стала продвигаться вперед. Позади хрустнула ветка, словно кто-то продирался сквозь кустарник, и женщина замерла.

Она рискнула обернуться, но опять ничего не увидела. Теперь она побежала. Она в ужасе мчалась вперед, а фотоаппарат колотился о ее грудь.

Когда она продиралась сквозь кустарник, больше не пытаясь таиться, вновь раздавшийся вопль прозвучал много ближе. Дрожа и задыхаясь, она заставляла себя идти вперед, стараясь руками защитить лицо от веток.

Ее руки были теперь исцарапаны до крови. Где-то в мозгу билась мысль, что она не должна терять контроль над собой после всего того, что она пережила.

От очередного крика у нее перехватило дыхание. Он раздался прямо у нее за спиной. Она метнулась в сторону, в густой кустарник. Она издала удивленный крик, почувствовав, как земля под ней подалась и поглотила ее…

Через несколько мгновений огромный дикий кабан догнал самку и она сдалась, прекратив свои брачные призывные крики.

Лежа на глубине шестидесяти футов на дне известняковой шахты, спрятанной в джунглях, раненая женщина звала на помощь до тех пор, пока силы не покинули ее.

Закон мести — основной закон Юго-Восточной Азии — требовал: око за око, зуб за зуб и жизнь белого человека — любого белого — за жизнь каждого из племени, убитого белыми.

К несчастью для молодого человека и его спутницы, они высадились на острове Пауи, рядом с поселением племени, у которого были свои счеты с белыми. Пауи относился к контролируемому району. Двумя месяцами раньше белый миссионер в сопровождении полицейского эскорта посетил деревню Катанга, чтобы расследовать рапорты о ритуальных убийствах, жертвоприношениях и каннибализме. Один из полицейских испугался резкого движения воина. Он незамедлительно открыл огонь из автомата, убив троих детей и вождя деревни.

Власти вскоре выплатили племени денежную компенсацию за убитых, но когда рыбак из деревни заметил обессилевшего и беззащитного молодого человека в Водопадовой бухте, он посчитал ситуацию исключительно подходящей для мести.

В тот вечер в рыбацкой деревне Катанга царил дух приятного ожидания. При свете костра юные девушки, сидевшие по одну сторону центральной площадки и намазывающие маслом свои волосы, притворялись, что не замечают юношей, сидящих напротив, которые аккуратно разукрашивали свои лица полосками желтой и белой глины.

За восемь часов до этого небольшая группа женщин выкопала неглубокую канаву в шесть футов длиной, которую они заполнили сухими дровами. В этой канаве они разожгли огонь, на который были брошены камни размером с кулак.

Вторая группа деревенских женщин раздела труп белого и связала ему руки и ноги. Осторожно они завернули тело в банановые листья.

Когда от костра остались красные угли, одна из женщин распорола тело от груди до низа живота. Другая с помощью деревянных щипцов набила тело горячими камнями из костра. Пламя почти угасло, на костер сверху положили большие камни и крупные банановые листья; поверх всего положили тело. Оно было окружено и обложено горячими камнями, и затем труп забросали землей. Женщины превратили все кострище в аккуратный холмик.

На краю деревенской площади лежал на боку ржавый холодильник фирмы «Вестингхауз»; на нем стояло старенькое радио «Этвотер-Кент», работающее на батарейках. Юноши из деревни — теперь их головы украшали красные перья — покрыли потрескавшийся корпус холодильника банановыми листьями, а радио утопало в желтых орхидеях. Боги разговаривали с ними через эту волшебную коробочку, если жители деревни правильно произносили свои молитвы и совершали соответствующие жертвоприношения. До сих пор им это почти не удавалось.

Местный жрец, в выделяющемся высоком головном уборе из белых перьев райских птиц, приблизился к алтарю-холодильнику. Из проржавевшего черного жестяного корпуса он достал необходимые атрибуты и разложил их на поверхности холодильника. С началом его монотонного погребального песнопения вся деревня собралась вокруг алтаря в почтительном молчании. С благоговением они взирали на металлический будильник на батарейках, пару очков в алюминиевой оправе, с потрескавшимися линзами, вставную челюсть с розовыми резиновыми деснами, и старый настенный телефонный аппарат с сохранившимся куском слуховой трубки.