Энн Стюарт - Красив и очень опасен

Вместо этого она уронила голову на стол и, так и не выпуская из руки кружки из-под молока, крепко уснула.

Привалившись спиной к двери, Ричард стоял в темноте, кусая губы от душившего его бешенства. Безотчетной и глухой ярости. Он пытался перебороть безумное желание убить, обуревавшее его душу. Желание, которое, как надеялся, давно уже заглушил. Неужто он может убить человека? Да еще того, которого, кажется, любил?

А разве он не убивал? Ответственность за детей вынудила Ричарда стать вне закона, хотя совесть его по этому поводу и не мучила. Да и какой смысл прятать голову под крыло, пытаясь уйти от правды? Решение, которое он в свое время принял, отменить невозможно, Диана погибла. Никакие извинения и оправдания уже ничего не изменят.

Но как ему изгнать из души душащие его ярость и гнев, как навсегда похоронить надежду, которую он с таким преступным легкомыслием позволил Кэссиди Роурки зародить в себе? Ричард был уверен, что, увидев ее снова, ощутит только гнев и жажду мщения. Но он ошибся.

Кэссиди смотрела на него и на кружку молока, которое он для нее разогрел, и наверняка думала, что он помышляет об убийстве. В это мгновение ему вдруг и правда захотелось ее убить.

Но уже в следующую секунду в ее зеленых глазах появились боль и ужас. И Ричард увидел это, как разглядел в ее душе страстное желание, смешанное с безутешным отчаянием. У глупышки отказали нервы; она смалодушничала и оставила его именно тогда, когда он больше всего в ней нуждался. Но несмотря на это, несмотря на страх и недоверие, Кэссиди по-прежнему его любила, это Ричард знал наверняка. Чувствовал всем сердцем.

Конечно, это все здорово усложняло. Связывало их одной веревочкой. Мог ли он после этого ее ненавидеть? Мог ли подавить в себе чувства, как сумел сделать это когда-то? Нет, они с Кэссиди связаны неразрывными узами, и есть только один-единственный способ освободиться от этих пут.

Ричард дождался рассвета, после чего направился в кухню. Он думал, что никого там не застанет, но неожиданно для себя обнаружил за столом Кэссиди, спящую сном младенца.

Еще одна ошибка с ее стороны. Ричард припомнил, как обнаженная Кэссиди лежала, свернувшись калачиком, в его объятиях; он прекрасно помнил ее бледную кожу, усыпанную золотистыми веснушками, ее трогательную возбуждающую беззащитность. Внезапно он захотел ее с такой страстью, которая грозила смести на своем пути все, подобно сходящей с крутого склона лавине.

Ричарду понадобилось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. Чтобы восторжествовавший здравый смысл задавил в его душе любовь и нежность. Прикоснувшись к Кэссиди, Ричард уже полностью владел собой. Кэссиди даже не проснулась, когда он легко, словно пушинку, подхватил ее на руки. Впрочем, возможно, и проснулась, но только виду не подала. Ричард пронес ее по коридору до дверей ее готической спальни и, войдя, опустил на аккуратно застланную кровать. Кэссиди, бормоча что-то невразумительное, протянула к нему руки и обхватила за шею, но он осторожно и решительно разжал ее пальцы. Затем уложил ее поудобнее и накрыл простыней. На мгновение губы Кэссиди обиженно надулись, но затем она вздохнула и, повернувшись на бок, подложила одну руку под подушку, по которой беспорядочно разметались ее огненно-рыжие волосы.

Да, тело ее по-прежнему доверяло ему, тогда как мозг повиноваться отказывался. Что ж, это могло бы служить ему каким-то утешением, но только Ричард в нем не нуждался. Как, впрочем, и в справедливости. Единственным способом защиты для него оставалась ложь.

Он напоследок еще раз посмотрел на спящую, пытаясь запечатлеть ее облик в своей памяти. Позволил себе даже протянуть руку и убрать свесившуюся на глаза прядь волос. Все, больше он к ней не прикоснется, это Ричард решил твердо и бесповоротно.

И вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Вставай, Кэсси! – Словно сквозь туман Кэссиди расслышала голос Ричарда, настойчивый и требовательный. Она попыталась разлепить глаза, но краткий сон не прогнал усталость, и она никак не могла заставить себя открыть глаза. – Вставай же! – повторил Ричард, уже более нетерпеливо. – Тебя зовет Мабри.

Кэссиди повернула голову, но никак не могла вспомнить, где находится: в каком городе или хотя бы в какой стране. Понимала только, что зовет ее Ричард, а сама она лежит в какой-то постели. Неужели он ее чем-то все-таки подпоил? Или просто усталость взяла свое? Открывать глаза Кэссиди отчаянно не хотелось, Мабри вполне могла обойтись и без нее.

– Твой отец умирает, Кэсс. Проснись же!

Кэссиди открыла глаза. Уже вечерело, за окном лил дождь, а лежала она в собственной постели в квартире отца на Парк-авеню. Однако она совершенно не представляла, как здесь оказалась. И ей это было все равно.

– Что ты сказал? – Голос ее спросонья скрипел, как заржавевшие дверные петли.

– Мабри собирается ехать в больницу, – сухо пояснил Ричард. – Шон впал в кому, и врачи считают, что он долго не протянет. Ты поедешь с Мабри?

Кэссиди даже не удосужилась ответить ему. Она откинула простыню и спрыгнула с кровати.

Пол поехал под ее ногами. Пьяно пошатнувшись, Кэссиди почувствовала, что падает. И упала бы, не подхвати ее Ричард. Какая-то предательская часть ее существа призывала Кэссиди прижаться к нему, закрыть глаза и искать у Ричарда утешения и поддержки. Но все-таки она устояла перед соблазном. Да и сам Ричард, убедившись, что Кэссиди крепко стоит на ногах, тут же отпустил ее.

– Что, Кэсси, слишком много крысиного яда выпила? – пробормотал он.

Кэссиди с вызовом посмотрела ему в глаза.

– Нет, Ричард, напротив, недостаточно, – сказала она.

Когда они спустились в вестибюль, Билл уже вызвал такси, которое дожидалось у входа с включенным счетчиком. Мабри выглядела бледной и отчужденной, Кэссиди же не сразу поняла, что Ричард вовсе не провожает их к машине, а тоже собирается ехать в больницу.

Заднее сиденье такси оказалось довольно тесным. Длинные ноги Ричарда сразу оказались прижаты к ногам Кэссиди, и всю дорогу она ощущала крепость его мышц и жар тела.

Кэссиди обрадовалась, что Ричард решил сопровождать их. Впервые за долгое время спокойствие и выдержка изменили ей. Поэтому Кэссиди нисколько не возражала, когда Ричард возглавил их поход по лабиринтам мемориальной больницы Слоан-Кеттеринга. Она послушно плелась следом, одной рукой поддерживая за талию внезапно поникшую Мабри.

Поднявшись на этаж, где находилась палата Шона, Кэссиди не сразу поняла, почему на их троицу так странно смотрят. Лишь потом она сообразила, что смотрели вовсе не на нее и Мабри, а на Ричарда Тьернана, печально знаменитого убийцу. В глазах людей читалось нескрываемое любопытство пополам с ужасом.